Дети улиц. Берли Доэрти

высматривая объедки. Джим проскочил мимо них, зажав в кулачке горячую, словно кусок угля, монетку. Он услышал, как в животе заурчало, когда в лицо ему ударил насыщенный запах горячей подливки.

      Когда Джим вбежал в лавку, миссис Ходдер как раз пыталась подмести мокрый пол и раскладывала свежую солому.

      – Можешь бежать обратно, – закричала она на него. – Сегодня я не стану жалеть маленьких мальчиков!

      – Но я пришел купить пирог! – возразил ей Джим. И он заплясал на месте, разжимая и сжимая кулачок, отчего монета на его ладошке словно бы подмигивала торговке.

      Выудив монетку из кулачка мальчишки, она надкусила ее.

      – Где ты взял ее, козявка? – поинтересовалась она. – И прекрати приплясывать. У меня голова от тебя кружится, словно при качке на море!

      Джим перепрыгнул на сухой клок соломы.

      – В мамином кошельке. Она сказала, что это наш последний шиллинг, и я знаю, что это правда, потому что полез в кошелек и проверил. Так что дайте мне хороший пирог, миссис Ходдер, большой, и подливки побольше!

      Он бежал домой, прижимая пирог к груди и согревая его сквозь тряпичную обертку. Кое-кто из стоявших снаружи мальчишек попытался поймать его, но вскоре они отстали в темных аллеях. Сердце Джима еще долго гулко стучало о ребра при мысли о том, что его могли поймать и отобрать пирог.

      Наконец он пришел домой. В доме жило столько семей, что Джим удивлялся, как это пол и стены не обрушились под весом его обитателей и от всего того шума, что был внутри. Он взбежал по лестнице и ворвался в комнату, где жила его семья. Мальчик с трудом переводил дух от гордости и воодушевления.

      – У меня пирог! У меня пирог! – запел он.

      – Ш-ш-ш! – Его сестра Эмили сидела на корточках на полу, она резко повернулась к нему. – Мама уснула, Джим.

      Лиззи вскочила и подбежала к нему, подталкивая его к огню, чтобы можно было расстелить на каменной плите тряпку с пирогом. Отламывая куски пирога, они макали их в густую подливку.

      – А как же мама? – поинтересовалась Лиззи.

      – Она не захочет, – заявила Эмили. – Она никогда не ест.

      Лиззи оттолкнула руку Джима, когда он потянулся за новым куском.

      – Но подливка может пойти ей на пользу, – предположила она. – Хоть чуть-чуть. Хватит лопать так быстро, Джим. Пусть мама возьмет кусочек.

      Она повернулась к постели, на которой лежала их мать, и потянула на себя потрепанное одеяло.

      – Мам, – прошептала она. – Попробуй кусочек. Пирог просто чудесный!

      Лиззи поднесла к губам матери смоченный в подливе пирог, но та лишь покачала головой и отвернулась, закутываясь в плед.

      – Я возьму! – сказал Джим, но Лиззи положила пирог на угол маминой постели.

      – Возможно, она захочет позже, – предположила она. – Может быть, запах подбодрит ее.

      – Я же вам говорила, – напомнила Эмили. – Она больше не хочет есть. Она так и сказала.

      Джим на миг перестал есть, рука его замерла над новой порцией пирога на случай, если сестры решат отобрать его.

      – А