Проигравший выбирает смерть. Сергей Бакшеев

себя удовольствия созерцать очередь перед кабинетом? Да ни в жизнь! Выдача бумажек – первейшая власть бюрократа.

      Вдоль дороги замелькали одноэтажные домишки железнодорожного поселка, проскочила покосившаяся вывеска «Магазин», довольная тетка перла по улице две полные авоськи.

      По делу, надо бы к родителям с гостинцами приехать, подумал Есенин. Но что купишь на жалкие крохи, полученные в колонии при освобождении? Разве что у Бека бабки одолжить.

      Такси подкатило к вытянутому кирпичному зданию железнодорожной станции. Массивные подоконники и карнизы изрядно подрастеряли былые кирпичи, разинутые рты тусклых окон щербато пялились на замусоренную площадь.

      – Прибыли! – бодро крикнул Каныш.

      – Курить дай, – хмуро попросил Есенин, когда выбрался из машины.

      Хамбиев суетливо порылся в карманах, достал мятую коробочку:

      – Я насвай кидаю. – Каныш отсыпал несколько зеленых шариков, осторожно положил под нижнюю губу. – Хочешь?

      – Мне твое узбекское дерьмо не в кайф, – скривился Есенин.

      Темные глаза Каныша резко сузились, но он молча проглотил оскорбление.

      – Сейчас стрельну, – пообещал парень и вскоре вернулся, протягивая беломорину: – Вот!

      Есенин брезгливо отвернулся, прошел к киоску, купил самые дорогие сигареты. Пальцы в наколках грубо вскрыли пачку. Целлофановый комочек шлепнулся под ноги на утрамбованную землю. Каныш с кислой миной топтался рядом, поминутно сплевывая зеленую слюну.

      – Я еще травку тяну, а сигареты – нет, – тихо оправдывался он.

      Есенин отстраненно покуривал. Потом устало произнес, не глядя на Ныша:

      – Дай мне денег. Беку передашь, что дней через десять загляну. Там и сочтемся.

      – Какие десять дней! Нельзя ждать! Бек велел, чтобы прямо к нему рулили. Дело на мази, только тебя ждем.

      – Пять лет ждали, еще подождете.

      – Есенин, – Каныш заискивающе взял вора под локоть и даже выплюнул шарики насвая, которые мешали ему говорить. – Там легкие бабки лежат. Много! Четвертого мая их не будет. Твоя задача – сейф разбрюхатить. Остальное – мы подготовили.

      Владимир стряхнул руку парня, глубоко затянулся, глаза зажмурились от сизого дымка. Белый огонек уперся в фильтр, пальцы ловко отщелкнули окурок.

      – Денег дай, – повторил Есенин.

      Каныш побледнел, взгляд опустился на запыленные штанины, ногти нервно скребанули по бедру:

      – Тут такая херня получилась. В поезде меня в карты развели. Обчистили полностью. Представляешь, меня – и в карты обули!

      На лице Есенина выступила брезгливая гримаса.

      – Нет, ты послушай, – оправдывался парень. – Я думал, лохи. Хотел в легкую бабла срубить. А тут – такой облом. Я пустой вышел. Тебя надо встречать, а я без копья. С таксистом часами расплатился.

      Есенин молча двинулся к входу на станцию. Каныш трусил сзади, норовя то слева, то справа заглянуть в суровое лицо вора:

      – С кем не бывает? Ну,