Отравленная страсть. Сергей Бакшеев

время была рядом. Она всегда о чем-то спрашивала меня или рассказывала что-то, и каждый раз мои глаза опускались на ее грудь.

      – Заколов, что с тобой? – растерянно спросила она.

      Видимо в этот раз мой взгляд был не такой, как прежде. Я смотрел на Карпову, а видел чудесную незнакомку Женю.

      – Ты перфокарты несешь? – требовательно спросила Ольга, метнув подозрительный взгляд на Глебову.

      – Перфокарты? Сейчас, – пообещал я и вопросительно взглянул на Ирину.

      Она стояла у окна, обхватив себя за плечи, словно озябла. В одном ряду с застежкой лифчика под платьем проступали бугорки позвонков. Спина выглядела беззащитной. Теперь мне казалось, что я не должен уходить.

      – Ну, я сама! – Карпова вызывающе подняла тяжелую коробку, прижала к животу. Обе чашечки грудей покорно легли на перфокарты. Каждая на свою колоду.

      – Возьми чуть-чуть. Я потом принесу, – пожалел я.

      В ответ из глаз сверкнула молния.

      Бухнула дверь. Карпова пихнула ее ногой, когда уходила. От удара защелкнулся замок. Стало тихо. На тумбочке около чайника недовольно жужжала одинокая муха, перескакивая с крошки на крошку.

      – Калинина убивать передумала? – попытался пошутить я.

      – Сегодня не получится. Он в Москву полетел, на открытие Олимпиады, – без тени юмора ответила Ирина.

      – Повезло ему…

      Я имел в виду возможность посмотреть Олимпиаду, но Ирина перебила:

      – Ему всегда везет. Но… недолго осталось.

      Что за дикая идея! Надо отвлечь ее от Калинина, решил я:

      – Говорят, наши на открытие Олимпиады приготовили что-то грандиозное. Мир хотят удивить.

      – Говорят, – согласилась Ирина и импульсивно повернулась. – У вас в общежитии телевизор есть?

      – Нет?

      – Хочешь посмотреть?

      – А где?

      – У меня дома.

      Когда несколько лет назад я узнал, что очередные Олимпийские игры будут проходить в Москве, я был уверен, что обязательно на них побываю. Но въезд в Москву закрыли для всех иногородних. Да и практику нельзя пропускать. Оставалось утешаться мыслью, что по телевизору увидишь больше, чем с трибун. Но единственный телевизор в общежитии, куда нас поселили, был сломан.

      – Хорошо бы, – согласился я.

      – Я с мамой живу, – зачем-то сообщила Ирина. В ее движениях появилась суетливость. – Куда бы машину деть?

      – А где она?

      – Калинин сказал, что здесь, около входа стоит.

      – Так ты ее еще не видела?

      – Нет. Я и водить не умею.

      – А хочешь, я тебя на ней домой отвезу? – предложил я.

      – А ты умеешь?

      – Да. И права есть.

      – Права мне тоже сегодня принесли.

      – Ну и сервис. Ну и Калинин. Он что, все может?

      – В этом городе, да.

      Белая «Волга» была абсолютно новой, пахла дерматином и еще чем-то вызывающим, чем пахнут все новые машины. Ирина неуверенно показывала дорогу, я осторожно вел, по-новому изучая улицы незнакомого города. Наша обоюдная скованность постепенно исчезла. Я