Возвращение в Брайдсхед. Ивлин Во

из проезжающего автобуса в окно освещенного бального зала, – в следующее мгновение Себастьян закрыл ставню.

      – Ну вот, – сказал он. – В таком роде.

      У него заметно испортилось настроение с тех пор, как мы пили вино под нашими вязами, а потом резко свернули по аллее, и он спросил: «Ну как?»

      – Сами видите, смотреть совершенно нечего. Когда-нибудь я покажу вам две-три хорошенькие вещички. Но только не сейчас. Впрочем, есть еще часовня – надо вам на нее взглянуть. Она в стиле модерн.

      Последний архитектор, приложивший руку к Брайдсхеду, построил колоннаду и два боковых флигеля. Один из них и был часовней. Мы вошли в нее через публичный притвор, другая дверь вела прямо в дом; Себастьян окунул концы пальцев в чашку со святой водой, перекрестился и встал на колени; я последовал его примеру.

      – Зачем вы это сделали? – раздраженно спросил он.

      – Из вежливости.

      – Если ради меня, то совершенно напрасно. Вы хотели смотреть, вот и смотрите.

      Весь старый интерьер был распотрошен и наново декорирован в духе последнего десятилетия девятнадцатого века. Ангелы в длинных цветастых мантиях, вьющиеся розы, усеянные цветами луга, резвящиеся ягнята, библейские тексты, выведенные кельтской вязью, святые в рыцарских латах покрывали стены замысловатыми узорами ярких холодных тонов. У стены стоял резной триптих из светлого дуба, которому нарочно был придан вид лепнины. Светильник в алтаре и все металлические детали были из бронзы, покрытой ручной чеканкой так густо, что ее поверхность напоминала старую сморщенную кожу; на ступенях алтаря лежал ковер цвета луговой травы с белыми и золотыми ромашками.

      – Ух ты! – сказал я.

      – Это папин свадебный подарок маме. А теперь, если вы насмотрелись, идемте.

      По аллее навстречу нам проехал закрытый «роллс-ройс», за рулем сидел шофер в ливрее, а сзади мелькнула девическая фигурка, и кто-то посмотрел через окно автомобиля нам вслед.

      – Джулия, – сказал Себастьян. – Чуть было не попались.

      Потом мы остановились поболтать с каким-то велосипедистом.

      «Это старина Бэт», – объяснил Себастьян – а затем выехали из ворот, обогнули башенку и пустились по шоссе в обратный путь к Оксфорду.

      – Простите меня, – сказал Себастьян через некоторое время. – Боюсь, я был нелюбезен с вами сегодня. Брайдсхед часто оказывает на меня такое действие. Но я должен был познакомить вас с няней.

      «Зачем?» – подумал я, но ничего не сказал. Жизнь Себастьяна была подчинена целому кодексу подобных необходимостей: «Мне непременно нужна оранжевая пижама», «Я не могу встать с кровати, пока солнце не дойдет до моего окна», «Я обязательно должен сегодня выпить шампанского!»

      – А на меня он оказал действие прямо противоположное, – только заметил я.

      Себастьян довольно долго хранил молчание, потом обиженно сказал:

      – Я же не расспрашиваю о вашей семье.

      – И я не расспрашиваю.

      – Но у вас вид заинтригованный.

      – Естественно.