Солнце цвета стали. Дмитрий Казаков

кожи. Рана оказалась неопасной, но очень болезненной. Рядом с братом скрипел зубами Гудрёд, лицо его было белым.

      – А ты чего такой бледный? – поинтересовался суетившийся вокруг раненого Арнвид. – Тебя тоже зацепило?

      – Нет, – сквозь зубы ответил молодой халогаландец. – Просто каждый из нас чувствует все, что происходит с другим. Если больно одному, то больно и другому.

      – Чудо! Чудо! – зашептались собравшиеся вокруг викинги.

      – А что там орали эти воины? – спросил подошедший конунг, разглядывая лицо одного из погибших – темное, узкое, словно лезвие топора, даже после смерти сохранившее выражение гордого презрения. – Мочи козлов? Что бы это значило?

      – Это намек на бороду Арнвида, она очень уж похожа на ту, что носят скакуны Тора, – ввернул Нерейд.

      – Я думаю, – не обративший на шутку внимания эриль подошел к конунгу. Перевязки остался делать Ингьяльд, – что козлы плохо пахнут, а уж мокрые козлы – вообще невыносимо.

      – И что? – Хаук посмотрел на Арнвида с явным подозрением, что тот от излишней мудрости сошел с ума.

      – Трупы тоже воняют, мой конунг, – не смутился эриль. – Так что клич этот обозначает: заставь врагов плохо пахнуть, то есть сделай их мертвыми.

      – А почему бы не сказать просто? – вступил в разговор Кари.

      – Похоже, что местные жители склонны к поэзии, – Арнвид пожал плечами, – мы ведь тоже называем небо сводом Имира, волка – конем великанши или спутником Одина.

      – Все ясно, – конунг кивнул, – а сейчас нам нужно эти поэтически настроенные трупы оттащить в пустыню, а наших похоронить, как положено. Все – за работу!

      Ворча, зевая и бурча, викинги с неохотой взялись за дело. Шумело море, а сверху, с небосвода, пронзительно-черного здесь, на юге, на людей насмешливо глядели звезды.

      Утром все двигались, точно весенние мухи. Несмотря на то, что остаток ночи прошел спокойно, выспаться не смог никто, и даже на лице конунга можно было заметить следы усталости.

      – Толкайте, дети троллей! – командовал он без обычного напора.

      Драккар со скрежетом сползал по песку, спеша добраться до воды.

      Краешек солнца показался над черными отвесными скалами мыса, когда викинги все же вышли в море. На камне, оставшемся на берегу над могилой пятерых их соратников, павших этой ночью, выделялись нанесенные рукой Арнвида руны:

      «Скъельг, сын Эйстейна, лежит здесь»

      «Гранмар Сутулый лежит…»

      «Аудун, сын Эйрика…»

      «Сигвёрк, сын…»

      «Олав…»

      Ни один из перечисленных не вернется домой. И пусть каждый из них достойно встретил смерть, и в Вальхалле пирует среди эйнхериев, созерцая самого Одина, все же на сердце у многих викингов было тяжело. Даже шутник Нерейд присмирел, на лице его красовалось непривычно мрачное выражение.

      Драккар медленно развернулся, встав носом на север, и тут же из‑за мыса, плеща веслами, вышел корабль.

      – Один