Орда. Дмитрий Барчук

как к Великому Хану обращаются. А для нас он – Великий Царь.

      Ум у меня зашел за разум, но я нашелся и радостно спросил:

      – А жена у вашего царя есть?

      Митяй окончательно принял меня за дурака или за посланца дьявола и, перекрестившись двумя пальцами, ответил:

      – Как же человеку без жены? Само собой, имеется. И наследник есть.

      – А как зовут царицу с царевичем?

      – Имя государыни нашей – Устинья Петровна, а сынка царского Павлом нарекли, Павлом Петровичем…

      И тут меня осенило: тобольские цари специально называли своих сынов именами законных наследников престола.

      «Зачем?» – задал я себе вопрос. И сам нашел на него ответ. Чтобы вносить смуту.

      – А какого роду-племени цари ваши? – спросил я доверчивого казака.

      Митяю допрос с пристрастием изрядно надоел. Он задул пламя свечи и залез под шубу, так ничего мне и не ответив.

      Я последовал его примеру и, уже засыпая, услышал тихий голос старого казака:

      – Рюриковичи оне. Барин…

      На шестой день нашего пребывания на постоялом дворе явился купеческий приказчик и потребовал расчета. К тому времени и кибитку, переделанную в санную повозку, сюда подали. Тома остался собирать вещи в дорогу, но более для успокоения хозяев постоялого двора – что мы не сбежим, не заплативши. А мы с Митя ем отправились на поиски пропавшего воеводы.

      Я впервые вышел в город. Здешние обычаи меня весьма удивили. Из батюшкиных атласов и книг я искренне уверовал, что Тобольск – это один из губернских городов Российской империи. Однако на большинстве церковных куполов виднелись раскольничьи кресты. А на мечетях, которых в городе тоже было немало, – полумесяцы. Из них часто слышалось многократное «Алла-a!». По дороге мне встретилась только одна наша православная церковь и одна синагога.

      Дома в Тобольске, в центральной его части, были построены из круглых бревен и в два этажа. Улицы в городе были широкие, но без тротуаров. Поэтому местные жители прогуливались прямо по обочинам. Здесь я не увидел ни одного городового, ни одного солдата, ни богато разодетых барышень, ни галантных молодых людей в европейском платье. Да какое там европейское платье! Ни одной шинели, ни одного парика, ни одного гладко выбритого мужского лица! Сплошные бороды. По виду ни за что не поймешь, сколько лет прохожему. Морда вся щетиной заросла: вот и гадай. Это, может быть, еще не женатый юнец, а может статься, что и пожилой отец многочисленного семейства. Одеты все поголовно в шубы. Только по меху, из которого шуба сделана, и можно определить, к какому сословию принадлежит тот или иной прохожий. Овчинные шубы и полушубки – это, понятно, народ простой: ямщики, охотники и дворовые люди богатых господ. А вот те, что в соболях и куницах, видать, бояре знатные.

      – Вон княгиня Урусова покатила на санях, – махнул вслед улетающей тройке Митяй. – Надо бы и к ней заглянуть. Она тоже в родстве с Василием Афанасьевичем. Но сперва