Каждые пятнадцать минут. Лиза Скоттолине

себя по башке.

      Эрик сочувствовал ему всей душой: уж он-то знал не понаслышке, каким одиноким тебя делает душевная болезнь, как она заставляет тебя прятаться от всех.

      – Над тобой издеваются? Смеются?

      – Да нет. – Макс снова взглянул на часы. – Меня просто не замечают.

      – Как это?

      – Да как… вот, например, моя группа по испанскому языку устраивала вечеринку на Хэллоуин – и я пришел в костюме Человека-Невидимки, ну как в том старом фильме. Это была Булина идея, она любит это кино. Ну вот, я напялил солнечные очки и плащ. И забинтовал лицо – белым бинтом. – Макс показал, как он это сделал, жестом. – И… никто не заметил. Правда, смешно?

      Эрик слушал и делал пометки. Ему было тяжело от понимания, какая бездна одиночества скрывается под этими словами, сказанными с преувеличенной непринужденностью.

      – А учителя? У тебя есть любимый учитель? Кто-то, с кем ты близок?

      – Нет. Они все нормальные, кроме преподавателя литературы – она сука. – Маленькая рука Макса взметнулась к губам, прикрывая рот. – Ой… извините, я ведь могу здесь так выражаться?

      – Разумеется.

      – Ну так вот, я одиночка – если говорить о социализации. Так что тут и говорить особо не о чем.

      – Если бы тут говорить было особо не о чем, я остался бы без работы. – Эрик пытался снять напряжение, заставить Макса улыбнуться, но Макс не поддавался. – Давай вернемся к вопросу о том, как ты чувствуешь себя в обществе. К твоей отдельности.

      – Ну, как… не могу сказать, что меня это совсем не волнует, но я все равно ничего не могу с этим поделать, уже поздно, – лицо Макса потемнело, и он снова бросил взгляд на часы. – Я думаю, так получилось из-за того, что мне дома было очень плохо, мать пила… И я не умею заводить друзей. Ведь когда кто-нибудь становится твоим другом – он ждет от тебя в ответ, что ты станешь его другом, а я всегда знал, что не смогу этого сделать, поэтому сразу просто избегал всех. И потом – вы же знаете, в старшей школе все объединяются в группы: спортсмены, наркоманы, хипстеры, мажоры, неформалы, черные, горячие цыпочки, давалки, которые считают себя горячими цыпочками… Я ни в одну из них не вписываюсь – я вне.

      Эрик отметил, что Макс не стал говорить о своих чувствах по поводу изоляции, а ловко перевел разговор на причины, по которым он, по его мнению, в ней оказался.

      – А группы геймеров нет?

      – В школе? Нет. Это в интернете.

      – Как насчет свиданий? Ты встречаешься с кем-нибудь?

      – Нет. – Бледное лицо Макса вспыхнуло. – Я знаком с несколькими девочками, но я… во френдзоне.

      – А тебя самого какая-нибудь девочка интересует – кто-то нравится сильно? Привлекает?

      – Да нет, серьезно – нет. Я не тешусь напрасными надеждами.

      Эрик почувствовал новый прилив сочувствия к нему и попытался зайти с другой стороны.

      – А ты никогда не думал, что на самом деле ты, может быть, гомосексуалист или бисексуал?

      – Да вы что, нет, конечно! – Глаза Макса распахнулись в изумлении. – Я натурал!

      Эрик помолчал немного в ожидании. Молчание в психиатрии имеет большое значение