Котики и кошечки (сборник). Елена Арсеньева

что привычка разговаривать с собой, тоже стала неудобной. Почти что странной. Вспоминался кот, с которым можно было беседовать обо всем, совершенно не заботясь, как ты при этом выглядишь.

      В эту зиму полковник сильно похудел и, глядя по утрам на себя в зеркало, с военной прямотой признавался себе, что стал совсем стариком. От этой мысли начинало лихорадить – полковник принимался искать и выкладывать на видное место сберегательную книжку, важные документы, всякого рода удостоверения. «Мало ли что… Чтоб не искали потом», – думал он и испытывал желание поговорить с кем-нибудь о своих собственных похоронах. С кем-нибудь, с кем не страшно это было бы сделать – просто и по-деловому подойдя к обсуждению неотвратимого события. Очень не хватало кота. Кот все понимал правильно. Будучи мизантропом, полковник в коте видел свое отражение. Нежелание идти на сближение, высокомерие и подозрительность, отчужденность и стремление во что бы то ни стало сохранить дистанцию – все это их роднило и делало возможным общение. Но от воспоминания об оставленном на даче коте у полковника начинало колоть в боку. Свой отъезд из Знаменки он забыть не мог, как и не мог забыть тарелки с едой, оставленные на крыльце. Иван Матвеевич отлично понимал, что этой еды хватит на неделю. И то, если не растащат вороны. Конечно, деревенские коты подкормят, но…

      Однажды полковник не выдержал.

      – Мне в Знаменку надо. – По телефону полковник с сыном разговаривал сурово.

      – Отец, ты с ума сошел, январь месяц, что ты там забыл?

      – Говорю, надо, значит, надо. Если не сможешь отвезти, сам поеду.

      – Господи, ладно, в выходные, может быть.

      Иван Матвеевич волновался – до выходных еще было несколько дней, почти неделя. Сна не было. Зимнее темное утро застало его на вокзале. Потом была холодная электричка, тропинка с сугробами, автобус и наконец заснеженная и тихая Знаменка. Дом сторожа был темным. Окна маленького домика Марьи Семеновны светились. Посредине ее участка стояла маленькая наряженная елка.

      Из снежного палисадника доносилось блеянье – козы устроили небольшой концерт.

      – Есть кто? – полковник постучал.

      За дверью кто-то возился, чем-то шумел. Наконец на пороге появилась Марья Семеновна.

      – Иван Матвеевич?! Это вы?!

      – Я, а что, не видно, что ли? Войти можно или на снегу держать будете?

      – Входите, я так растерялась! – ахнула Марья Семеновна.

      Полковник долго отряхивался. Потом они пили чай, Марья Семеновна рассказывала всякие новости:

      – Снег теперь чистят и у озера, туда можно теперь в любое время дойти. Магазин еще один открыли. Прямо цивилизация. Но я вам скажу там и цены… Можно запросто в супермаркет в Горки-2 ездить. Выходит один к одному! Козочка у меня приболела. Пришлось антибиотики давать, молочка теперь у нее нет.

      Согревшийся Иван Матвеевич слушал невнимательно, пока наконец Марья Семеновна почти закричала ему в ухо:

      – Вы чего приехали? По такому снегу и морозу.

      – Я? –