Мокко. Сердечная подруга (сборник). Татьяна де Ронэ

до объятий, жадные поцелуи, точные, изысканные ласки. Голос Эндрю:

      – You beautiful girl. Beautiful girl. Love my beautiful girl[32].

      Его голос раскрывал меня, проникал в меня. Забыть. Отдаться. Мое тело – словно разжимающийся кулак. Однако в тот момент, когда начало зарождаться удовольствие, когда оно еще только-только давало о себе знать, но я уже понимала, как поймать его, как приманить, у меня перед глазами встало лицо сына. Бледная кожа, глаза закрыты.

      Все во мне закрылось. Я стала отбиваться и вырываться как сумасшедшая. С силой оттолкнула от себя Эндрю. Разрыдалась. Слезы обжигали мне щеки. Эндрю сел со мной рядом и замер. В комнате стало тихо, если не считать моих всхлипываний. Потом он очень серьезно сказал:

      – Life must go on, Justine. Life must go on[33].

      Мне не хотелось его слушать. Он заблуждался. Все не может быть так, как раньше. Просто не может. Жизнь не может быть такой, как раньше. Он обманывал себя. Но я не могла притворяться, что испытала оргазм. Не могла больше заниматься любовью, как будто все в порядке, как будто Малькольм не в коме. Еще одно различие между мужчинами и женщинами, между отцом и матерью. Он может заниматься любовью при таких обстоятельствах, а я – нет. Пока Малькольм не выйдет из комы, я не смогу расслабиться, не смогу позволить ему войти в меня. Пока не найдут этого мерзавца-водителя, я не смогу кончить, не смогу ощутить удовольствие. Мое тело закрылось. Ожесточилось, превратившись в крепость. Мой способ защитить себя. Заняться любовью – значит ослабить защиту. Заняться любовью – значит не думать больше о сыне.

      Я встала и прошла в ванную. Там я пробыла долго, пока не утихли рыдания. Эндрю не пришел ко мне. Когда я вернулась в спальню, он уже спал.

* * *

      На следующий день – никаких новостей от Лорана. Я целое утро просидела, посматривая то на часы, то на телефон. Шло время, телефон по-прежнему молчал. Ближе к вечеру, когда я уже съездила к Малькольму в больницу, забрала из школы Джорджию и поработала над переводом, я позвонила в комиссариат. Лорана на месте не оказалось. Я спросила: «А где он? Почему его нет на месте? Он должен был сообщить мне что-то очень важное». И попросила, чтобы к телефону позвали кого-нибудь другого, кто знаком с нашим делом. Но мне ответили, что в отделе никого нет: все заняты расследованием очень срочного дела – возникла угроза теракта в метро. «Вернувшись, Лоран вам позвонит. До свидания, мадам!» Я раздраженно повесила трубку.

      Джорджия была в кухне, доедала свой полдник. Такая послушная, молчаливая… Она скучала по брату. «Скажи, мама, если Малькольм проснется, он будет как раньше? Будет такой же» Я не знала, что ответить. Сидя за столом, я видела ее белокурую макушку, «конский хвостик», худенькие, хрупкие плечики. Имя для нашей дочки выбрал Эндрю. Ему нравилась песня Рея Чарльза «Georgia on my mind»[34]. Она очень гордилась, что у нее есть «своя» песня, и часто ее напевала. «A song of you comes as sweet and clear as moonlight through the pines»[35]. Лунный свет меж сосен…

      Не знаю, что на меня нашло. Я схватила

32

Ты красивая девочка. Красивая… Люблю мою красивую девочку (англ.).

33

Жизнь должна продолжаться, Жюстин. Жизнь должна продолжаться (англ.).

34

«С Джорджией в сердце» (англ.).

35

«Песня о тебе – такая же очаровательная и ясная, как лунный свет меж сосен» (англ.).