Лихтенвальд из Сан-Репы. Роман. Том 2. Алексей Козлов

секрет их изготовления утрачен. У меня сегодня во сне выпал зуб! Плохой знак, знак страданий и грядущей болезни!» Рассматривал расплывающиеся пейзажи, дрянь, обретающуюся в хоромах массового человека. Целующиеся дети в лентах. Рождественский ангел голубой с позолоченной трубой. Кастрюльное золото самарской выделки. А это что?

      Очки иногда снимал и протирал рваным кусочком дырявого носка. Нет, в нём всё же есть порода, не отнимешь, чёрт подери, не отнимешь! Аристократ в третьем поколении. Глыба! Матёра и прощание с ней. Протуберанец! Девятнадцатый век! Викторианский человек!

      – Славик, я надеялся, что у тебя сохранились мои старые порно-карты? Помнишь, я подарил их тебе? Ну, помнишь? Не мог бы ты мне подарить или презентовать их мне на время, знаешь, у меня открылась вторая молодость! Старый солдат вылез из погреба! Настало время влюбляться и бить французов! Я летаю, как бравый орёл-стервятник – говорил дрозд и пытался придать своему голосу жалобу. Ярославна в портках. А тебе они всё равно не нужны! Я знаю!

      Славик смешался с грязью и передёрнулся, как корабельный затвор.

      – Элтон, я же женат! И женат счастливо! У меня фотографий больше нет! Порнография у меня теперь на кухне! Мне собак не надо! Нам и с женой вдвоём хорошо! Откуда у меня может быть хоть одна карта?

      Элтон самоуглубился.

      «Конченная душа! Кризис любопытства! Пытается убедить в том, чего нет! Жалкие потуги посредственности пред ликом Твоим, Господи!».

      Элтон как бы не огорчился. Чего огорчаться при таком безнадёжном анамнезе. Правда, ё осмотр поддельных раритетов продолжился уже без разговоров.

      Как бы прочувствовав полупрезрительное сочувствие друга и помолчав минут пять, Славик внезапно смягчился и рёк:

      – Элтон, кстати, я совсем забыл, у меня ведь есть дюжина клубничных журнальчиков, может быть они поднимут твой дух? Только не лапай жирными пальцами! Бумага мелованная! Вот они! Новые!

      Он долго лез на полки и рылся в книгах, пока не извлёк самое дорогое.

      «Вопрос на засыпку».

      Изображение вдруг размазалось и приняло вид вращающейся змеи.

      – Вы видели интеллигентных людей средней полосы Европы начала двадцать первого века. Ну, как? Вы удовлетворены этим экскурсом в местные нравы? – спросил Гитболан.

      Глубоко тронутый отеческой заботой и тлением, Нерон налился кровью и заблаговествовал:

      «В трабант вскочили

      И ногой – на газ!

      Поганый полицай не словит нас!

      Идём по автобану на рогах,

      Вселяя в гувернанток дикий страх.

      – Надбавь-ка жару! —

      Гансик прорычал, —

      – Мой «Тробби» выжат, —

      Вальтер отвечал,

      – Придётся, видно…

      – …Вальтер, да ты чо?

      – …Лежать в могиле нам к плечу плечо!

      – Ты что чмонаешь, обречённый лох!

      – Не надо напрягать меня! Я – плох!

      Так