Жизнь и смех вольного философа Ландауна. Том 2. Ландаун навсегда! (Хохмоэпическая трилогия). Валерий Мирошников

проблема, что в паспорте я выгляжу гораздо старше, и постовые на улицах меня принимают за мою дочь. А все это благодаря вот этому волшебнику, который совершил чудо всего за два месяца. Правда, он и сам два месяца назад был лысым очкастым занудой, а теперь посмотрите на него. В него влюбиться можно!

      – Спасибо, Лариса! – рассмеялся Ландаун. Ему стало легко и радостно. – Вот что значит этот день для вас. С этого дня возможно все! Сколько совершено ошибок и глупостей по молодости и неразумию, как вам всегда хотелось вернуться в юность и все исправить, и сказать самые главные слова. Но посмотришь на брюшко, потрешь лысину – и понимаешь, что возврата нет, и сил нет, чтобы начать сначала. Но с сегодняшнего дня все не так. Сегодня возвращение в молодость возможно. И если еще вчера вы могли себя уговаривать потерпеть эту занудную жизнь еще 20 лет до пенсии и 30 до смерти, то сегодня компромиссы уже невозможны. Если жизнь вечна, то она может быть только вечно-счастливой!

      – У вас осталась минута! – предупредил ведущий.

      – А теперь перейдем к Нитупу! – сменил тему Ландаун.

      Денис вначале мало прислушивался к речам ораторов. Они все старались давить на эмоции, глубина мысли ими отторгалась уже на уровне рефлексов. Только такие кадры могли составить пробивную силу революции, только такие кадры могли потрафить простецки-эгоистичной душе толпы. Таких подбирали, таких обучали разным незамысловатым премудростям – организации связи, быстрой мобилизации, хамскому неприятию ценностей указанного противника. Таких и бросали в бой, как роботов, которые, будучи однажды заведены, до окончания завода отрабатывают вложенную в них программу. Таких было не жалко стрелять. Настолько были очевидны ниточки, за которые их дергали, что разум Дениса отказывался признавать их человеческими существами. Просто марионетки в тире. Ему платят, он выбивает приз.

      Но этот смешной философ привлек внимание бывалого киллера. Он почему-то заговорил о счастье, о молодости, о любви. И чувствовалось, что это не демагогический ход, чтобы потом перескочить к политике, а что-то очень важное, что-то глубинное. Денис напрягся, ожидая, что сейчас что-то будет. Но когда это что-то все-таки началось, он не успел заметить. Как и вся площадь, он пропустил удар и поплыл в мыслях куда-то в далекие безоблачные годы, когда еще не было предательства, смерти, боли, а были молодость, весна, любовь, надежда.

      А, может быть, дело было в этой девушке, которая сопровождала философа, а однажды взглянула прямо в глаза Денису, словно могла видеть его без всякой оптики. И этот взгляд настиг его как выстрел – прямо в лоб. Он помотал головой, приходя в себя. Он уже давно вычислил своих коллег по снайперскому цеху, двое на крышах, один на 6 этаже здания банка. В оптический прицел Денис заметил, как среди организаторов митинга началась какая-то суета, им звонил кто-то наблюдавший за всем из-за кулис и явно понимавший больше, чем сержанты и фельдфебели армии революции. «Его убьют!» – понял вдруг Денис и с сожалением посмотрел