И смех, и слёзы, и любовь. или Детективные приключения партийной активистки. Наталья Бессонова

за ней, пытаясь в ряду произносимых вчерашней школьницей прописных истин различить ее собственное мнение. Надежда молча наблюдала, стараясь больше не вмешиваться в ход дискуссии.

      – А что такое, по-вашему, демократия? – спросила вдруг Ирина.

      – Демократия – это не «по-вашему», и не «по-нашему». Демократия – это политический режим, основанный на коллективном принятии решений, – с улыбкой ответил Герман.

      – Она же – власть народа, которая осуществляется посредством органов общественного самоуправления, – включился в дискуссию Виктор Николаевич, – единого определения демократии, как ты, наверное, знаешь, нет. Да и демократия ведь разная бывает. В древнем Риме, например, тоже была демократия, несмотря на рабовладельческий строй. Но распространялась эта демократия только на свободных граждан; рабы не имели права голоса. Историю-то в школе изучала, наверное?

      – Конечно, изучала, – ответила Ирина, – и не только историю, еще и другие общественные науки! У меня по ним пятерки!

      – Умница! Так ты, Ирочка, должна знать, что идеальной модели демократии, за всю историю развития общества, не было никогда. Да она в принципе – идеальная – построена быть не может, – убежденно заявил Виктор Николаевич.

      – А если и будет построена, то не продержится более дня, тем более – у нас в России, – предположил Герман, – менталитет не тот…

      – Поэтому надо выработать такую модель демократии, которая была бы жизнеспособной. Кроме того, само общество должно быть к ней готово… во всех отношениях. Но это пока только мечта, – продолжил рассуждение друзей Игорь, – иллюзия, утопия – как хочешь!

      Многие коллеги-партийцы были участниками событий девяносто первого года прошлого столетия на Манежной площади, а в девяносто третьем – у Белого дома, защищая демократию на деле, а не на словах. Сказать, что Надежда уважала их – это не сказать ничего. Надежда смотрела на них, что называется, снизу – вверх. И с этими людьми, которые не побоялись отстаивать свои убеждения, может быть, рискуя в девяносто первом жизнью, Иринка дискутировала сейчас о демократии.

      – Но ведь в разных странах это по-разному понимают! Да и вы это можете неправильно понимать, – Ирине, кажется, было все равно, с кем она беседует, и уместны ли ее высказывания перед столь авторитетной для Надежды аудиторией. Видимо, возможность высказаться перед внимательной публикой появлялась у девочки не так часто, как бы ей хотелось, а быть центром внимания ей очень нравилось.

      Герман переглянулся с Надеждой. Вероятно, на ее лице отражалось недовольство немного дерзким поведением Ирины в дискуссии с людьми, которые ей годятся в отцы.

      – Все нормально, Надюша, мы же понимаем, что она еще ребенок, – тихонько сказал Герман, – пусть поговорит!

      Разговор продолжался. Партийцы всегда присматривались к новым людям в своих рядах. Новый человек – это всегда свежие идеи и взгляды, это другая точка зрения,