Амурский ангел. приключенческий роман. Александр Никонов

тогда что?

      – Чо да чо! Зверь, он тоже живой, тоже смерти боится и жить хочет. Зазря нападать не станет. Ты в глаза-то ему гляди: если он сам боится, то дай ему уйти, а если нападает, то и этому есть причина – голодный, не в настроении или не ндравится ему что-нибудь.

      – Дедуш, ты говоришь о них, как о людях.

      – Люди-не люди, а живые существа. Что было бы, если каждый палил направо и налево без разбору, а? Ни одного зверька бы не осталось, и жили б мы тогда не в тайге, а в пустыне. Ружьё-то для чего в тайге нужно: чтобы пугнуть кого, подать сигнал бедствия или, в случае крайней необходимости, оборониться, а не для того, чтобы пулять, куда ни попадя. А как с ним, с ружьём-то, управляться, я тебе покажу. Поняла ли?

      – Поняла, дедуша, – покорно ответила правнучка. Немного подумав, добавила: – Только вот не поняла, как я могла заблудиться. Я ж совсем недалеко ушла, по речке и по солнышку ориентировалась. Нас в школе учили, что солнышко всегда на юге, а, значит, на одной стороне.

      Дед Устин сдержанно рассмеялся.

      – Глупенькая, солнышко тоже живое, оно на месте не стоит. Вот скажи, сколько ты проплутала?

      – Не знаю, – пожав плечами, ответила Луша. – Мне казалось, что времени прошло совсем немного: час или два.

      – В том-то и беда. Ты проплутала не меньше четырёх часов, как Иван вон говорит. А за это время земля повернулась на целых шестьдесят градусов. Ты бочок-то солнышку подставила да пошла, а того не уразумела, что по другому пути идёшь…

      Иван Актанка, поев и попив чаю, опять засунул свою трубку в рот, разжёг её и неподвижным взглядом уставился в ту сторону, откуда на него смотрела вечность. О чём он думал в эти минуты, понять было невозможно. Но одно было ясно, что этот человек и есть частица той самой вечности.

      На следующее утро старик растолкал внучку пораньше, когда ещё было темно и, как говаривал дед, черти в кулючки не бьют:

      – Вставай-ка, голуба, хватит барничать. Да не вошкайся, до жары поспеть надо.

      – Что так рано, дедуша, я спать хочу.

      – Сбирайся, сбирайся, за напрыском поедем.

      – Напрыск? – удивилась «голуба», – А что это такое?

      – А это медок, первый медок так называют. Да не разлеживайся-ка!

      – Ой, дедуша, я пчёл боюсь, – заныла девушка.

      – А чо их бояться, пчёлки, они добрые. Это люди стервяками становятся, а пчёлки чо: ты их не тронешь, и они тебя не тронут.

      Когда побросали в лодку всё необходимое, Луша ещё зевала и всё надеялась, что поход за мёдом дед отменит, но старик деловито уложил всё и сказал:

      – Всё, девчуша, запрыгивай, да поплывём.

      Уже под вой мотора девушка спросила:

      – Далеко нам плыть, дедуша?

      – Не, тут, рядом, на болотах, большой кучерган есть. Там живут мои пчёлки.

      – А что такое кучерган?

      – Ну, остров, значит. Вот пройдём жирун, дохлую воду, а потом по протоке и до кучергана доберёмся. Там страсть как простовольно, пчёлкам самое место: и вода рядом, и медоносу всякого полно, –