Бестии. Ива Одинец

уткнулось в обнажённую грудь. Запах, хранимый в памяти до последней молекулы… Первый же вдох вышиб дурашливое веселье напрочь. Сознание затопила ошеломляющая радость узнавания теплоты, шелковистости. Неужели девять месяцев прошло с первого – и единственного – вечера… это чудо – войти в ту же реку дважды, ничего не изменилось – скорость течения, состав воды… Вкус, шероховатость кожи под ладонью – без раздирающего чувства потери, пронизывающего каждый сон с ним, каждое пробуждение в слезах…

      Может, мы и изменились, но то, что возникло тогда в нас – нет. Лишь стало сильней и ярче.

      Его ладони медленно, вспоминая, гладят по спине. Или нет, не знаю… Сигналы осязания в мозг посылают лишь обезумевшие губы, покрывающие поцелуями каждый миллиметр тела. Всё такого же тонкого и гибкого.

      Коротко вспыхнула боль. Не она – лёгкий нажим его левой ладони на щёку заставил поднять голову.

      На пальцах правой кровь.

      – Откуда?

      – У тебя… до сих пор. Ты порезалась. Не чувствуешь?

      – Плевать. Лишь бы тебе на штаны не накапало.

      Ещё могу стоять на коленях. Не опускаясь. Но так будет не всегда.

      Одним рывком до конца разорвал колготки. Зажимая рану, помог освободиться от юбки. Отнятая ладонь – в крови.

      – Слушай, по-моему, ещё сильней…

      – У тебя тоже. Есть лейкопластырь?

      – Не-а.

      – И не надо.

      Сама. Как кошка.

      Вспомнила сегодня и это… в том же сне.

      Не сбилась с ритма даже тогда, когда Тиг, положив меня на сиденье, занялся раной на бедре. И раной не ограничился. Понадобилась вся воля, чтоб не вцепиться зубами ему в руку – непросто, когда пол-ладони во рту.

      Нет… не могу больше…

      Свободной рукой притянула его к себе. Послушно слизывает кровь с губ. Губы, язык, даже нёбо – ещё солоней, чем мои.

      – Мы теперь одной крови… – выдохнул он перед поцелуем.

      – …и нам можно всё.

      – Да. Да. Да.

      Глава 8

      8 марта, среда, 14—00

      …Раз за разом изнеможение падало, как камень с высоты. Из-под очередного – на излёте третьего часа – выползти уже не смогли.

      Тиг остался лежать в пассажирском кресле, голова закинута. Не хотела беспокоить, просто куда ещё бессильно уткнуться лбом, как не в его плечо… но, ни секунды не помедлив, прижался щекой. Ни голоса, ни слов, ни нужды в них. Вымотаны до тьмы в глазах – но всё ещё вместе, не хочу отпускать – даже после феерии последнего часа, не могу перестать сжимать – не только коленями и не только бёдра… в меру сил, которых не осталось. Как и в его руках, лежащих вокруг бёдер; сомкнутые пальцы левой поглаживают спину – медленно, почти нейтрально. Под губами пульс в жилке на плече ещё частит, сбиваясь.

      – Как я тебе… теперь?

      – Ты – чудо. Моя лучшая женщина…

      Ладонью отвел волосы, губы накрыли ухо.

      – …хоть и хулиганка. Что за поведение, а?

      – То есть?

      – То и есть. Ехидничаешь без передыху, ножом машешь…

      – Гонки на выживание – это возбуждает.

      – Bloody-геймерша…

      – Too