Бестии. Ива Одинец

по углам. Вверх, вниз.

      Потом – обвести окно.

      И лишь на выходе – дверной проём.

      Наклоняться неохота. Еще голова закружится. Да и не нужно. На уровне колен – доста…

      Резкая боль в сердце. Будто воткнули спицу – и бьют молотком.

      Ноги подломились. Грудную клетку сдавило – словно в рывком стянутой смирительной рубашке.

      Свечки погасли разом. Раньше, чем упали на пол.

      Совсем темно.

      Или это в глазах…

      Господи, да что ж такое… Чтоб у меня – и сердце?!

      Дышать…

      Глубже. Ровней. Мизинцы… жёсткий массаж. По десять движений.

      Отпускает. Вроде бы.

      Вдох. Ещё глубже…

      Кашель.

      Жесточайший приступ. Обдирающий стенки горла. Выворачивающий наружу больше, чем остаётся внутри.

      Горло заполнилось чем-то, похожим на томатный сок – по вкусу и вязкости. Что бы это ни было – взлетело, как ртуть в термометре, прижатом к лампе.

      Ещё одна попытка – не вздохнуть, прокашляться хотя бы… Лёгкие должны гонять кислород, а не кровь. Несовместимо с жизнью…

      Кровь выплеснулась на грудь. В темноте белая блузка кажется облитой смолой. Такой же тягучий блеск – и медленное сползание. Но от смолы ткань не промокнет в считанные секунды – до самой кожи.

      Только б в телефон не… точно, сотовый! На груди под блузкой – несмотря на все страшилки про излучение и т. д.

      Но кому звонить?

      Что с подсветкой… а-а, кровь. Уже залепила экран…

      Звонок.

      Кто меня услышал? По какому интуитивному каналу?

      Неужто Тиг?!

      – Зайчик, что делаешь?

      (пытаюсь не подохнуть)

      В горле хрип и бульканье.

      – Зайчик! Не слышу.

      Словно полстакана крови с размаху выплеснули на пол. Слишком вязкая, чтоб разлететься брызгами.

      – Нат… я… у Гект… Гектора… офис…

      Возглас ужаса. Именно – ужаса.

      (будто видит… знает)

      – Я… я сейчас! Уже еду! Сейчас… такси!

      Пытаясь удержать скользкую трубку в руке, задела «сброс».

      Неважно. Она поняла.

      Теперь главное – дождаться.

      Озноб перестал ощущаться. Животный ужас удушья заслонил даже разлитую в воздухе жуть.

      Нет… только не паника, в панике дыхание резче… захлебнусь совсем…

      Прислонилась к стене. Голову откинула, будто пытаюсь не заплакать.

      Нет… так плохо. Лучше чуть наклониться…

      Глотать легче, чем выкашливать. Почти можно дышать…

      Ч-чёрт! А дверь?!

      У Нат нет ключа. Через окно не бросить – не открою, просто не дотянусь. И не на вахте же ей просить…

      Подъём.

      Я сказала – п о д ъ ё м.

      13 июня, понедельник, 21—00

      – Зайчик, ну ты меня напугала!

      – Ну прости. Кто ж знал… Зимой только Манту делали, вроде отрица…

      – Да ну тебя! Какая Манту? Астма это! У тебя же на пыльцу аллергия. А она в астму часто переходит…

      Наивная. От какой-такой