Разъезд Тюра-Там. Владимир Ковтонюк

пошлём на серийный завод бригаду наших специалистов. Пусть поищут причину совместно с заводскими товарищами.

      «Завтра они сколотят бригаду, выпишут командировочные удостоверения, в лучшем случае, бригада уедет послезавтра, – думал Афанасьев. – А после этого, ещё через день, или в лучшем случае, только послезавтра ближе к вечеру, они приступят к работе.

      А время не ждёт. Дмитрий Фёдорович вызывает на доклад по этому вопросу каждый день. И ежедневно он докладывает об этом наверх. У самого «хозяина» на контроле сроки запуска ракеты в серию. A Сталин не терпит пустых обещаний. Того и гляди нагрянут ребята от Лаврентия Павловича, – Афанасьев поднял глаза на висевший на стене портрет Берии. Бывший Нарком внутренних дел был изображён в форме маршала. – Подбородок плоский, как у ящерицы или змеи, – мелькнуло в голове Афанасьева. – И пенсне. Ни дать, ни взять – рафинированный интеллигент. Все изуверы почему-то обожают очки. Удивительно, но и Гиммлер носил очки или пенсне. Родство душ. И хотя Лаврентий Павлович, теперь член Политбюро, а не министр внутренних дел, и курирует все отрасли оборонной промышленности, его влияние на органы чрезвычайно велико. Без его ведома никто из них даже не чихнёт. Один его звонок бывшим соратникам, и они будут здесь!»

      Афанасьев тут же, словно испугавшись, что Берия пристальным взглядом с портрета прочтёт крамолу, поспешил прогнать эти мысли.

      Но помимо его воли мозг продолжал рисовать одну мрачную картину за другой:

      – «Пришьют» саботаж, поставят к стенке или на край ямы и поднимут стрельбу. А там, говорят, такие специалисты, что на спор между собой одним выстрелом из нагана не только убивают человека, но и укладывают тело в нужное положение. Нет, не дай Бог, – усилием воли Афанасьев пытался заставить себя перестать думать в этом направлении. – Я же знаю, что мысль материальна».

      Но воображение никак не удавалось укротить:

      «И тогда за дверью послышится необычный шум.

      – Секретарша кого-то не пускает, – решит Афанасьев. – Но уж совсем бесцеремонно кто-то себя ведёт.

      И тут дверь в кабинет действительно распахнётся, резко усилив голос секретарши:

      – К нему нельзя! Он очень занят!

      – Ничего, нам можно, – уверенно произнесёт первый вошедший в кабинет.

      – Нам можно везде и в любое время! – поддержит его второй. Он даже не станет прикрывать за собою дверь.

      – Афанасьев? Сергей Александрович? Мы за Вами! Вася, – распорядится тот, кто вошёл первым, обращаясь к своему спутнику. – Прикрой дверь и проверь всё, что есть в столе, в сейфе, изыми записные книжки, тетради и листки с пометками и записями. Не забудь забрать настольный календарь. Там тоже может быть кое-что нужное нам.

      Потом, словно вспомнив, зачем пришёл, он вновь спросил:

      – Так вы, что ли Афанасьев? – И, увидев утвердительный кивок, перешёл на «ты»: – Тебе придётся проехать с нами. Тебя вызывает сам Лаврентий Павлович!

      «Ничего не поделаешь, мысль действительно материальна» –