Анжелика и дьяволица. Анн Голон

ей навстречу и взял под руку, чтобы помочь взойти на каменное крыльцо.

      Граф жестом отослал Мальтийца и закрыл дверь. Ее тяжелые створки сразу заглушили грохот волн.

      Теперь в комнатке слышалось только потрескивание огня. Анжелика подошла к очагу и протянула руки к языкам пламени. От волнения ее била дрожь. Граф внимательно наблюдал за ней.

      – Как вы взбудоражены! – с нежностью заметил он.

      Она обратила на него свой прекрасный взор. От тревог и страданий ее глаза стали темными, как бурное море.

      – Еще бы! После всего, что я пережила за эти ужасные дни… Я опасалась, как бы вы не забыли, что мы сказали друг другу нынче утром.

      – Как я могу это забыть, особенно когда вы смотрите на меня своими прекрасными глазами!

      Его родной голос с такими нежными нотками проник прямо в ее душу. Не смея поверить в свое полное прощение, Анжелика не спускала с мужа страстного взора.

      Он улыбнулся.

      – Ну что же, друг мой, давайте объяснимся, – любезно произнес Жоффрей. – Давно пора, мы и так потеряли слишком много времени. Присаживайтесь.

      Он указал ей на один из двух табуретов, которые вместе с грубо сколоченным столом, откидной койкой и рыболовными снастями составляли всю меблировку хижины.

      Граф де Пейрак расположился по другую сторону стола и внимательно рассматривал Анжелику. В его мрачных глазах сверкала страсть. Он вглядывался в ее обрамленное роскошными волосами цвета тусклого золота лицо, на котором оставили свои следы пережитые волнения и нанесенный его же рукой удар. Собственная жестокость потрясла Жоффрея.

      – О возлюбленная моя! – глухо пробормотал он. – Да, вы правы: нельзя позволить нашим недругам одолеть нас. Никакое оскорбление не стоит того, чтобы разрушить то, что нас связывает.

      – Я вас не оскорбляла, – пролепетала она, – ну разве что совсем чуть-чуть…

      – Мне нравится ваша оговорка, – расхохотался Пейрак. – Дорогая, вы восхитительны. Ваша непосредственность всегда радовала и завораживала меня. Присаживайтесь же.

      Анжелика не понимала, не насмехается ли он над ней, однако его теплый тон ослабил терзавшее ее напряжение.

      Уступая ему, она присела. Под ласковым взглядом Жоффрея улетучились все ее страхи, исчезло страшное опасение, что она навсегда потеряла его и снова осталась одна во всем белом свете.

      – Наверное, мы слишком долго были одиноки, – вымолвил он, словно отвечая своим потаенным ощущениям. – Быть может, в те времена, когда королевская кара, постигшая меня, разлучила нас, мы недостаточно оценили силу своей любви, а воссоединившись вновь, не до конца осознали глубину своих ран? За долгие годы вы привыкли защищаться в одиночку, никому не доверять, опасаться превратностей судьбы, которая уже однажды столь сурово наказала вас.

      – О да, – почти прорыдала Анжелика. – Мне было восемнадцать лет. Вы стали моим небом, моей жизнью, а потом, когда мне не было и двадцати, я навсегда потеряла вас. Как только