Ядовитая приманка. Владимир Колычев

чтобы он оценил ее юмор. А может, хотела чего-то покрепче.

      – Ну понятно, что не господин, – фыркнул Салицын.

      Взгляд у него холодный, а интеллекта в нем не больше, чем в камере наружного наблюдения. О видеокамере Рем подумал неспроста, Салицын смотрел на него и, казалось, записывал момент, в котором он так браво держался в седле перед новичком. Героем себя чувствовал, хотел увековечить себя на фоне чьей-то невольной слабости.

      Но Рем слабым себя не чувствовал, хотелось бы исчезнуть или просто затеряться в этой толпе, но головы он не терял, смотрел, все видел, все замечал, даже выстраивал перспективы на будущее. Мысли выстраивались в ряд быстро, но без суеты. Глядя на Салицина, он подумал о батарее питания для его камер: надолго ли хватит заряда? Более того, этот вопрос заставил его вернуться во вчерашний день. Вспомнил про свою видеокамеру, которая работала ночью, а утром сдохла, потому что ее не заменили. Не смог он, потому что заснул.

      А вот Лушников мог выйти из номера под утро. Как он выходил днем и вечером. И позавчера выходил – вроде как по тревоге и покурить, хотя интересовала его только его видеокамера. Народу хоть и немного по тревоге выходило, но кто-то мог заметить кустарно установленный глазок. А еще камеры нужно было менять.

      Рем кивнул, вспомнив, как оттопыривался карман у Лушникова, не сигареты там были, а коробочка видеорегистратора. И еще он постоянно пялился в свой смартфон. Следил он за кем-то. Так же как Рем следил за ним самим. Возможно, Лушников сам из полиции. А может, он выслеживал жертву для своих страшных забав.

      – Ну конечно!

      Рем не хотел биться головой в стену отчуждения, которую выстроили перед ним. Зачем ему завоевывать чье-то расположение, когда он работать сюда пришел, а не с кем-то дружить? Он уйдет, если его считают здесь лишним. Уйдет работать по личном плану, тем более что других вариантов заняться делом здесь, похоже, нет.

      По лбу он шлепнул себя в коридоре, никто этого не видел. И никто его не окликнул. Он беспрепятственно покинул здание, до «Маяковской» рукой подать, полчаса под землей, еще десять минут пешком, и он в гостинице.

      Знакомая администратор сдавала свой пост сменщице; увлеченные разговором друг другом, девушки не заметили, как Рем подошел к ним.

      – Да приехал, привез какую-то, прости господи, ни рожи ни кожи! – сказала одна.

      – А ему все равно, лишь бы шевелилось! – прокомментировала другая.

      – А-а, товарищ лейтенант!.. Опять что-то? – пальцами поправляя сбившийся локон, не без сарказма спросила знакомая девушка.

      – Кто там у вас приехал? – спросил Рем.

      – Вот все-то тебе нужно знать! Ехал бы к себе в Пензу!

      – А у нас в Пензе было такое – привез ни рожи ни кожи, да еще прости господи, а она в полицию: изнасиловали ее.

      – Ну, изнасилование… – задумалась девушка. На этот раз локон она поправила, с силой дунув на него.

      – Что, было?

      – Не было ничего!.. Наш директор не такой! –