Осколки вечности в Академии Судьбы. Елена Княжина

«Трибьюн», с другой стороны обычно галдел столичный Базар. Но улица, на которой мы высадились, была пуста.

      Точно в жутком кошмаре, когда ты мечешься по темным проулкам и не встречаешь ни одной живой души…

      Звуки заглохли. Затаились запахи. Только стража в невнятной темно-серой униформе топталась вокруг. Бойцы были настолько безликими, что я не опознала – это прежние или уже другие? Отправители или встречающие?

      Как грамотно, как слаженно они все провернули!

      И как умудрились отсечь от зоны телепортации целый шумный, бурлящий, деятельный Эстер-Хаз, замирающий лишь к ночи!

      Я думала, у папы длинные руки? О нет… Они у него бесконечные, многочисленные, точно лапы китайского змеепаука!

      И мы с Эриком только что попали в его липкую серую паутину.

      – Без паники, куколка. Это еще не подвал, – пробормотал Эрик, бегло оценивая обстановку.

      Он пересчитал бойцов, поглядел каждому в глаза. Принюхался, определяя самого аппетитного. Напряг мышцы, готовясь к прыжку, схватил меня за руку, накрепко сплел пальцы…

      Мы полетим? Я и ползти готова, мимикрировав под юркую незаметную змейку.

      Да, наверное, это лучший выход. Не мог папа загипнотизировать целый город – на площади, у заповедника или на улице с кофейнями должны найтись люди. И до здания Верховного Совета тут всего ничего. Уж лучше сдаться властям, чем спуститься в банковское подземелье за дверью без глазка.

      – Без резких движений, Эрик, – раздалось сверху, прямо над нашими макушками. – Будет обидно, если мне придется пожертвовать родной дочерью, чтобы изловить сбежавший «ингредиент».

      Папин голос я легко узнала – елейно-паточный, пробирающий до мурашек. И не сразу заставила себя поднять лицо.

      Отец стоял на балконе аптекарского дома, опираясь на тонкие кованые перила и подставляя одутловатое лицо весеннему солнцу.

      – Вероника, дочка, отойди от зверя за спины моих людей, – велел граф, поглаживая пузо, обтянутое зеленым сукном. – Твоя жалость к полукровым тварям сейчас ни к чему: он опасен.

      Отец махнул жезлом, и два стража оторвались от безликого серого конвоя. Ухватили меня под локти и, подломив легким тычком колени, потащили назад.

      – Нет, папа… Нет! – заорала я на всю улицу.

      Я болтала ногами, цеплялась за руку Валенвайда, второй прижимала к себе сверток с ламбикуром.

      Почему свободная пресса так глуха, когда средь бела дня чинится беззаконие?

      – Я готов пойти на жертвы, а ты? – проскрипел отец свысока.

      По скулам Эрика пробежала болезненная судорога, виски раскрасились венами, и он медленно выпустил мою руку. Поморщился, сжал пальцы в кулак, темнея под моим обвиняющим взглядом.

      Как можно меня отпустить, как? После всего, что случилось под пляшущим каменным сводом?

      – Вот так, клыкастый, – похвалил отец. – Вот так. А теперь будь послушным…

      – Аррр! – рыкнул Эрик и жутко оскалился.

      С двух сторон к нему приближались стражи, разматывая заряженную ловчую