Настройщик власти. Сергей Бакшеев

дела не делаются. Сначала сонату! – настаивал бизнесмен.

      – Вы в окно смотрели? – возмутился Шуман.

      Сосновский перешел к торгу:

      – Всего одно выступление сегодня в полночь. Для меня. Что вы хотите взамен? Для себя, для семьи.

      – Все вопросы к Хартману! – отрезал Шуман и поднял чемоданы. – Лия, Марк, вы готовы?

      Видя, что органист собирается покинуть номер, Сосновский загородил проход и перешел от уговоров к давлению:

      – К черту Хартмана! Вы не выйдете из номера, пока мы не договоримся!

      Под окнами отеля зашумели двигатели бронетранспортеров, загудела турбина танка. Шуман прикрыл глаза и пробормотал под нос:

      – Хартман уже подъехал к отелю.

      Марка не удивило, что папа расслышал автомобиль дипломата даже сквозь рев военной техники. Мальчик и сам обладал всепроникающим слухом. Но дальнейшее заставило его распахнуть глаза от ужаса и восторга.

      Гость по инерции угрожал:

      – Шуман, вы в Москве. Здесь мои правила…

      А отец завыл. Сначала тонко высоко по-звериному. Но очень быстро его голос стал низким и жутким, а потом и вовсе неслышным. О том, что отец продолжал беззвучно орать говорил его распахнутый рот и напрягшиеся голосовые связки. Невидимый звуковой удар был нацелен на гостя. Низкие звуковые волны накатывали на Сосновского, били в грудь, сдавливали голову, расшатывали сердечный ритм. Бизнесмен почувствовал необъяснимый ужас, рухнул на колени, зажал уши, но волны продолжали давить, словно окаменевшее тело погружалось на глубину. Бизнесмен отключился и свалился на пол.

      Отец закончил беззвучный вопль. Сгорбился, оперся руками в колени, отдышался. В дверь номера постучали:

      – Борис Абрамович, что за шум? Мне войти? – тревожился охранник.

      Отец выпрямился, вытер пот со лба и крикнул раздраженно голосом Сосновского:

      – Не мешай! Тут по телику черт-те что! Еще ты лезешь. Поможешь Шуманам спустить вещи и жди меня в машине.

      Марк знал, что папа может имитировать любые голоса и звуки. Порой он так играл с сыном и подшучивал. Сейчас, если это и походило на игру, то очень опасную.

      Глава семьи сделал знак жене и сыну, все подхватили вещи и вышли из номера. Шуман смело передал большой чемодан охраннику и зашагал по коридору. Воронин поспешил вслед за семьей музыканта к лифту.

      На парковке перед отелем Воронин помог загрузить вещи в посольский «мерседес», а когда тот отъехал, подсел к напарнику.

      – Где БАС? – спросил Зайцев.

      – Велел ждать, – ответил Воронин, наблюдая за маневрами военной техники на главной улице города.

      Спустя час охранники заволновались и поднялись в номер. Их шеф ворочался на полу и держался за голову. Взволнованные охранники помогли ему подняться и сесть в кресло.

      – Борис Абрамович, вас ударили по голове? – спросил Воронин, осматривая шефа.

      – Оглушили? – суетился рядом Зайцев.

      Сосновский помнил страшное лицо органиста, его открытый рот, свои зажатые уши и согласился:

      – Второе вернее.

      – Это сделал Шуман? Я его догоню! – Воронин не понимал,