Из Кисловодска в Кисловодск. 1918–1919. Всеволод Милоданович

контраст со всем тем, что я до сих пор видел: вокзал имел почти нормальный вид. А когда я вошел в кисловодский поезд, он выглядел совершенно так, как «в доброе старое время». Я объяснял себе это тем, что кавказские «товарищи» так торопятся домой, что им нет времени заглянуть на Минераловодскую ветку – тупик и «отделать» ее по установленному для тогдашнего времени образцу.

      И вот, когда я приехал в Кисловодск, тут тоже ничего не напоминало о революции. Город был полон «недорезанных буржуев» всех видов, военных и статских, всюду царил «старый режим». В парке, где грело совсем не по зимнему солнце, на каждом шагу можно было слышать «Ваше Превосходительство» и иногда даже «Ваше Императорское высочество», а шикарные юнкера Николаевского кавалерийского училища с дореволюционной отчетливостью становились «во фронт», хотя этот вид отдания чести был уже давно упразднен Временным правительством. Кисловодск был тогда счастливым оазисом в России. В нем не было ни фабрик и заводов, ни казарм, не было поэтому и озверевших лиц.

      Но этот «рай», царивший в городе, не действовал на меня успокоительным образом. Было совершенно ясно, что длиться до бесконечности он не может! Найдется кто-нибудь, кто «надоумит» орду, валившуюся по Владикавказской дороге, заглянуть в Кисловодск (а также в Ессентуки и Железноводск, где положение было подобным же, хотя и с меньшим процентом «шикарной» публики, или в Пятигорск, где оно было отчасти хуже, так как там квартировал какой-то пехотный запасной полк), и тогда – прощай все! Но могло быть и иначе: запасы денег у пришлой публики когда-нибудь (и даже в очень недалеком будущем) иссякнут, и тогда тоже настанет конец.

      Как бы то ни было, мне было совершенно ясно, что не может продолжаться такое положение, когда вся Россия во мгле и только в Кисловодске сияет солнце! Оно должно погаснуть, если антибольшевицкие силы будут так пассивны, как до сих пор. И, поразмыслив над всем этим, я сказал своему отцу, бывшему начальнику 5-й Сибирской стрелковой дивизии, а тогда – в резерве чинов в Кисловодске:

      – Ты часто видишь и играешь в винт с генералом Рузским[22]. Предложи ему, как старшему здесь в чине и всем известному генералу, возглавить здешних офицеров и объединить их в вооруженных воинских частях. Это дело я представляю себе так: он издаст, например, такой приказ:

      «Сего числа я вступил в командование всеми воинскими чинами, находящимися в городе Кисловодске. Приказываю всем офицерам, юнкерам и солдатам, верным России, явиться завтра в 9 часов утра вооруженными в здание Кургауза, где они получат от меня дальнейшие приказания. Подпись: генерал Рузский».

      – Я считаю, – пояснил я, – что такое приказание будет исполнено подавляющим большинством. Помешать собранию никто не может, так как большевиков тут нет. А для того чтобы не вмешались иногородние, промежуток между изданием приказа и собранием должен быть достаточно коротким. Когда офицеры соберутся, из них тут же будет составлена воинская часть, вооруженная пока хотя бы только шашками и револьверами, и, в качестве первой меры, необходимо сейчас же арестовать большевицкий Совет

22

Рузский Николай Владимирович (06.03.1854 – 18.10.1918, Пятигорск). Генерал-адъютант, участник русско-турецкой, Русско-японской и Первой мировой войн. Последняя должность – главнокомандующий армиями Северного фронта. По некоторым свидетельствам, среди офицеров был известен глупостью и крайней нерешительностью. В сентябре 1918 г. арестован большевиками и убит (изрублен шашками) вместе с остальными заложниками.