Феникс. Марина и Сергей Дяченко

сидит, выпучив глаза, потрясенно спрашивает, как это.

      Я показываю ему фокус с камушком. Он в восторге; я показываю ему фокус с прутиком. Он куплен, он мой до скончания веков.

      Просит научить чему-нибудь. Я соглашаюсь (объясни я ему, что эта моя особенность передается не от учителя к ученику, а только по наследству вместе с определенным набором генов, он не поверил бы и решил, что я хочу от него отделаться). Целый час мы проводим, упражняясь; у парня неплохая реакция. Наконец, умаявшись, он валится на солому; я присаживаюсь рядом.

      Пахнет свежо и пряно. Травы, сено, чуть-чуть навоз; за оградой ходят на длинных привязях разномастные козы.

      – Можно спросить? – шепчет Луи, и глаза его заранее напуганы.

      – Конечно, – приглашаю я.

      Он раскрывает рот и закрывает его беззвучно, как рыба. Наконец решается:

      – А вы знали, что тот парень невиновен?

      – Какой парень? – спрашиваю я.

      Он слегка отодвигается:

      – Тот, что вы его приговорили «к стенке». За то что он зарубил топором своего хозяина-мясника. А это был вовсе не он. Это была жена мясника, с которой тот по-скотски обходился…

      Я молчу.

      – Наверное, вы не знали, – говорит Луи жалобно. – Наверное, это была просто судебная ошибка…

      – Да, – говорю я после длинной паузы. – Это была судебная ошибка.

* * *День четырнадцатый.

      Мы ползаем по ближним к деревне скалам, у меня ободраны колени и локти, но в целом это занятие мне нравится. Георг торопит события: его ждет невеста, ему надоело жить в трейлере, ему хочется ток-шоу в прайм-тайм.

      – Луи, ты знаешь, что такое прайм-тайм?

      – Нет. А что?

      Сценаристы в раздумье: с одной стороны, восхождение должно быть опасным и зрелищным. С другой, отходить далеко от базы нам с Луи нельзя: горы фонят, заслоняют сигнал, качественных съемок (или вообще хоть каких-нибудь) не получится.

      Наконец, выбирают гору подходящую во всех отношениях. Георг требует, чтобы мы с Луи шли на восхождение прямо-таки завтра. Луи колеблется – уровень моей подготовки все еще вызывает у него сомнения; впрочем, он верит в себя как в инструктора, ему хочется поскорее произвести на меня впечатление, и в конце концов он соглашается.

      Накануне вечером я завожу с ним очень важный для меня разговор.

      – Луи, – говорю я, – ты знаешь, какая награда обещана за мою голову в полиэтиленовом пакете?

      Он несмело улыбается. Называет сумму.

      – Хорошо, – говорю я. – А как ты думаешь, что можно купить на эти деньги?

      – Дом, – отвечает он, не моргнув глазом.

      Я перевожу дыхание. Собственно, на этом можно заканчивать; если завтра Луи подтвердит слова Георга насчет патриархальной нравственности – наградой ему будет попадание «в телевизор». А я буду знать, что ради спасения моей жизни парень отказался от дома, который ему, как старшему сыну в большой семье, ого-го как нужен…

      – Господин Судья, – раздраженно бормочет Георг в наушнике. – Ну зачем это было нужно? Зачем?

      Я знаю, зачем.