Черное и белое. Владимир Гурвич

оно сопряжено с великой целью, придавала ему совсем иной колорит. Он чувствовал свою сопричастность к великой задачи спасения мира. И это на корню могло уничтожить все сомнения, если бы они у него были.

      Глава 5

      Шапиро вернулся домой под вечер. Эльвира сразу заметила, что он не в лучшем настроении. Обычно, входя в квартиру, он улыбался, но на этот раз был необычно серьезен. Не говоря ни слова, прошел в комнату, сел за свой письменный стол. Он смотрел куда-то вдаль, его взгляд был абсолютно отрешенный. Таким взглядом смотрят на то, что невидимо обычному взору, подумала она.

      Эльвира села рядом.

      – Папа, что случилось?

      Шапиро перевел взгляд не дочь. И она могла наблюдать, как возвращается взгляд отца в этот привычный мир из далеких и невидимых миров.

      – Ничего особенного, – улыбнулся он. – Случилось то, к чему я давно был готов, и что представлялось мне абсолютно неизбежным. Мне предложили добровольно покинуть университет.

      Эльвира похолодела. Она знала, что все к этому идет. И все же новость застала ее врасплох.

      – Что же теперь будет? – растеряно проговорил она.

      Отец удивленно посмотрел на нее.

      – А что должно быть, ничего не будет. Вернее, буду писать книги. На самом деле, они надеются заставить меня покинуть страну. Этого они не дождутся. Это борьба не на жизнь, а на смерть. И с этим ничего не поделаешь.

      – Но почему именно ты? – Эльвира давно хотела задать отцу этот вопрос, но решилась только сейчас.

      – Не знаю, так предопределено. Кому что. Кому быть ортодоксом, кому бороться с ортодоксами. Вот, собственно, и весь ответ. Ты, как преподаватель истории, должна это ясно понимать. Это вечное противостояние.

      Эльвира задумалась.

      – Но, папа, если это противостояние вечное, тогда какой в нем смысл? Оно же ничем не кончится. И история как раз это и доказывает. Кто-то бросает вызов устоявшимся устоям, изредка побеждает. Но через некоторое время эти новые устои приобретают твердость новой ортодоксии. И если вдуматься, то по существу она ничем не отличается от старой. Если я права, то скажи, ради чего борьба? Ради чего ты борешься?

      Шапиро покачал головой и снова улыбнулся.

      – На этот вопрос у меня нет ответа.

      – Как нет? – удивилась девушка.

      – Очень просто, нет – это значит, нет.

      – Но тогда я ничего не понимаю. Ты рискуешь всем, даже жизнью. Ведь эти люди способны на все, даже на самую крайность. – Она не решилась произнести слово «убийство».

      Но он ее понял.

      – Я бы даже сказал, что они всегда подсознательно сориентированы на убийство. Это вселенский закон: все несогласные должны быть уничтожены. И чем человек ортодоксальней, тем сильней в нем стремление уничтожать не согласных с ним. Если бы наши раввины получили бы безраздельную власть, все бы увидели, во что это вылилось бы. Однажды я понял, что нужно каким-то образом положить этому конец. Но только упаси боже пытаться распространить очередную