Письмо руководителю департамента здравоохранения города N. Павел Венгров

p>

      Глубокоуважаемый ***!

      Пишу к Вам, глубокоуважаемый ***, будучи наполненным светлейшими чувствами! Я не мог молчать и сдерживать ту радость, что и поныне согревает моё старое сердце! Но позвольте объяснить всё по порядку, глубокоуважаемый ***, и попытаться изложить мою пространную речь всего лишь в нескольких строчечках!

      Я, Лазарь Григорьевич Тихонов, обыкновенный гражданин нашей страны, честно оплачивающий налоги и честно получающий пособие по безработице. Безработный я, к слову, не по собственной вине (прошу это отметить), а по сущему пустяку: так, недоразумению, о котором даже и говорить нечего, но я всё-таки опишу его в двух-трёх словах, просто, чтобы вы не подумали ничего дурного. Имея высшее образование музыковеда, долгое время я не мог нигде устроиться: там-де у них “уже есть, хватит”, там-де у них “школа преподавания другая, им такие, как я, не нужны”, там-де у них “и концертмейстер отлично со всеми дисциплинами один справляется”. В общем, много учреждений обходил я – всякие училища, ДМШ, ДШИ, ДХШ, ССМШ и прочие Ша – пока не добрался я до замечательнейшей ГБОУ школы №789, в которую забрали меня с руками и ногами. На протяжении 19 лет преподавал я в ней, честно отдавая свои силы и знания детям. Разумеется, подробно знать мало заинтересованным в музыке детишкам о додекафонии, серийной технике, локрийском ладе и различиях между вёрджинелом и спинетом ни к чему, но показать им красоту, что раскрывает музыка, наиграть пьески на несчастном, покалеченном местными живодёрами из старших классов пианинке, объяснить, что Чайковский – это композитор, и пишется его фамилия через букву “в”, а Прокофьев ничего про кофе, в отличии от Баха, отца нашего, не писал, я считал необходимым и получал вознаграждение улыбками и словами “спасибо за урок, было очень интересно”. Только недавно встретил я бывшего своего ученика в продуктовом магазине: он меня первым узнал, вспомнил школьные годы (сейчас он уже стажируется в химической лаборатории при университете), и пригласил сходить на “Князя Игоря”. Как говорится, не зря прошли все эти годы, вот отрада педагогу!

      А безработным стал я вот по какой никчёмнейшей причине. Вызвали меня к директору и сказали: “Так и так, дорогой Лазарь Григорьевич, новая эпоха наступает (ну, не поспоришь), новые технологии появляются (логично), нужно больший упор на математическое образование делать (а сейчас какой же?), сам говоришь, что фортепиано у нас в школе сломано (да, настроить и отреставрировать нужно), да и кому вообще это музыка нужна (у меня чуть сердце от удивления не выпрыгнуло), дети умные, и под минусовку (что бы это ни значило), если что, к празднику спеть смогут, а ты, признайся, уже не молодой, тяжело тебе, должно быть, пальцами по клавишам ударять; в общем, с миром отпускаю тебя: иди и считай себя свободным человеком!” Да-да, так и сказал дражайший наш директор! Я, конечно, не обижаюсь: так, обсудили уровень его образования, его опыт работы и охарактеризовали его философские воззрения во время семейного обеда, и после порой вспоминали его, да и всё, да не обидится и он на меня!

      Но я, право, удалился от основной темы моего повествования. Пишу я совершенно не для того, чтобы кого-то критиковать, тем более на что Вам, глубокоуважаемый ***, весь этот словесный водопад Виктория об областях, к Вашей деятельности не относящихся!

      Вот мой сын, например, учащийся музыкального училища, чудеснейший, подающий большие надежды юный скрипач, будущий виртуоз, уже защищавший на международной арене честь нашей скрипичной школы! Так у него, представьте себе, год назад руки заболели! Занимался он как-то дома, как всегда усердно и много (прошу отметить, с соседями время занятий обговорено, и никогда мы его не нарушаем, но с трудом миримся с включающимися за стеной по праздникам в два часа ночи колонками), и, слышу, обрывается каденция первой части концерта Мендельсона на самом интересном месте. Иду к нему, спрашиваю: “Сёма, милый мой, что же ты не доиграл каденцию Феликса, что случилось, всё же хорошо было!” А он и отвечает: “Папочка, как же я её доигрывать буду, если я руки переиграл!” Тут у меня чуть удар не случился! “Как переиграл?! Сёма, что же ты такое говоришь?! Покажи-ка, что, где?” Ещё со службы как раз вернулась милая моя супруга, Лея Зиновьевна, золотая женщина; ох, как же она разволновалась, перевернула весь дом в поисках всяких мазей, имевшихся у нас; не найдя нужную, погнала меня из дому в аптеку, подробно расспросила Сёмушку, что болит, как, где именно, и как это вообще произошло. Впрочем, у Вас, полагаю, тоже есть дети, и Вам более чем знакомы родительские переживания за благополучие наших чад! Срочным образом записались мы в детскую поликлинику. Прикреплены мы к ней давно, жаль только, уже год не посещали: много дел было, у Сёмушки концертов пруд пруди, некогда даже на массаж ему сходить, спину расслабить, сколиоз полечить; да и поликлиника наша долгое время на ремонте была. Не знаю уж, что там чинить надо было, великолепно она выглядела: иллюстрации к сказкам на стенах, басни, стихи великих поэтов наших, портрет Циолковского во всю стену приветствовал ребят после прохождения физиотерапии, “Могучая кучка” умещалась у отделения травматологии – Николай Римский-Корсаков был лишь больше на Цезаря Кюи похож, а тот, в свою очередь, на Римского-Корсакова, но это уж сущие пустяки! – Гагарин, улетая, передавал привет ожидающим гастроэнтеролога, ну, просто