Жизнь до галактики личинок. Елена Сомова

тети Таси и от ее дочери (двоюродной сестры моей

      матери) Надежды Кузьминичны, с которой встретилась год назад, и она показала мне тетрадь, где тетя Тася писала свои воспоминания

      о войне. Эта тетрадь была начата 2 мая 1965 года, за год и три

      месяца до моего рождения. Таисья Александровна тогда уже была

      в состоянии спокойно сесть за стол и написать то, о чем болело ее

      сердце, то, что изнутри рвалось наружу, – память о варварстве

      фашизма. Цитаты из тетради тети Таси:

      «Концлагерь находился в Германии, в городе Любек. В нем было

      большинство русских, за колючей проволокой в три ряда, последний

      ряд был под током. Кругом часовые на вышках, около лагеря —

      охрана с собаками. В лагере более 1000 женщин и девочек

      и 60 юношей, – это люди из Харькова, Днепропетровска, Запорожья, Калининской области, Каменноподольска, Белоруссии и одна

      женщина из Горького». Таисья Александровна перед войной хотела

      уехать на Дальний Восток, тогда среди молодежи ходило поветрие —

      достигать успехов подальше от родного дома, добиваться всего

      самостоятельно. Но судьба привела ее в Харьков, здесь и застала

      война. Тетя Тася работала в райкоме комсомола, занималась

      документацией. Когда началась война, всем работникам

      Харьковского райкома комсомола объявили об эвакуации

      и заставили быстро собираться. Поезд ехал очень долго, по рассказам Таисьи Александровны, коллеги начали беспокоиться, почему так долго едут они и куда их везут. При посадке обещали

      в тихое место, где они переждут военные действия, – никто

      и не ожидал, что война продлится так долго, думали, уберут

      захватнические войска и объявят мир. Эшелоны прибыли

      в Германию. Люди были напуганы, по толпе понеслись слухи, что все

      они стали узниками. Кроме русских в лагере были поляки, французы, голландцы, бельгийцы и в стороне от лагеря расположили

      русских военнопленных. Французы, голландцы и бельгийцы ходили

      по лагерю свободно, им было разрешено. Лагерь находился

      на окраине города, возле канала, по которому ходили маленькие

      пароходы. «Полякам и русским в город ходить не разрешалось, нас

      не считали за людей, особенно русских», – пишет Таисья

      Александровна.

      «С раннего детства немцы внушали своим детям, что русские —

      это черти, у нас, якобы, у всех есть хвосты и рога. У каждого

      военнопленного на куске черной шкурки был написан номер, у меня

      был – 108. На грудь русским военнопленным пришивали к одежде

      три буквы: „ОСТ“, полякам на куске желтой материи – „Р“. Если

      каратели не видали этих знаков, то били до потери сознания

      и запирали в одиночную камеру, но это не помогало». Все

      военнопленные, по словам тети Таси, срывали знаки – все

      чувствовали себя людьми, а не рабами, и некоторые даже пытались

      удирать из лагеря, но беглецов сразу расстреливали фашистские

      надзиратели, а