Мандала распада. Sumrak

      Артём попытался вдохнуть, но воздух врезался в лёгкие осколками. На запястье болтались чётки – 107 бусин. Последнюю он отдал мальчику в Стамбуле, который рисовал спираль мелом. «Ты странный», – сказал ребёнок. Теперь мел смешался с пеплом.

      Вспышка 1: Бурятия, 1998.

      Доржо бросает горсть риса в огонь. «Каждое зёрнышко – жизнь, которую ты пытаешься спасти. Но огонь всё равно заберёт их». Двенадцатилетний Артём не понимает, что учитель говорит о нём самом.

      Вспышка 2: Чита, 2016.

      Ольга протягивает ему папку с УЗИ. На снимке – размытое пятно, похожее на спираль. «Ты хочешь, чтобы я его убила?» Он молчит, потому что уже видит, как это пятно превратится в мальчика с мелком.

      Вспышка 3: Санкт-Петербург, 2018.

      Елена целует его в губы, а на стене за её спиной тень рисует петлю Мебиуса. «Ты веришь в карму? Тогда считай меня своим возмездием».

      – Ты не изменил будущее, – Олег говорил ровно, как диктор, объявляющий расписание поездов. – Ты его создал.

      Артём поднял голову. Пепел над реактором сложился в мандалу с восемью спицами – Колесо Сансары. В его секторах мелькали лица:

      – Доржо, стирающий песочную мандалу в дацане.

      – Ольга, рвущая фото, где они смеются у Байкала.

      – Сын, дорисовывающий спираль до центра земли.

      – Это не карма… – Артём встал, сдирая с ладоней кожу о бетон. – Это выбор.

      Громкоговоритель взорвался искрами. Где-то внизу, в активной зоне, завыли тепловыделяющие сборки. Артём сорвал с шеи чётки и бросил их в эпицентр. 107 бусин рассыпались, как зёрна риса из прошлого.

      – Сансара замкнулась, – прошептал он, глядя, как пепельная мандала поглощает дату на стене: 22.07.2025.

      Последней вспышкой мелькнул мальчик. Он стирал мел с асфальта, но спираль не исчезала – лишь углублялась, пока не стала дырой.

      Артём засмеялся. Смеялся, пока взрывная волна не вплела его в мандалу.

      Где-то на окраине Стамбула мальчик лет девяти с лицом, как у Ольги, дорисовывал спираль углём. Она вела к центру земли. Туда, где спал реактор.

      Том 1: Песок Сансары (1998–2018)

      Раздел 1. Ученик Доржо

      Глава 1. Байкальский ветер

      (Бурятия, июнь 1998 года)

      Ветер срывал с волн Байкала брызги, пахнущие рыбой и древним льдом. Артём прищурился, пытаясь поймать взглядом чайку, но птица растворилась в слепящем мареве. Вместо неё он увидел Лиду – сестра стояла по колено в воде, подол платья раздувался, как белый лотос.

      – Ты же простудишься! – крикнул он, но Лида только засмеялась, пнув ладонью воду.

      – А ты как монах! – она скорчила рожицу, сложив руки в подражание молитвенной мудре. – «Ом мани падме хум», да?

      За спиной Артёма хрустнул гравий. Он обернулся – на склоне холма стоял незнакомец в бордовом хитоне. Солнце билось в металлический диск у него на груди – мандалу с восемью спицами.

      – Ветер сегодня злой, – сказал незнакомец, подходя. Его голос напоминал шорох высушенных трав. – Он сдувает с Байкала слёзы Унзулы. Знаешь такую легенду?

      Лида выбежала на берег, мокрые волосы липли к щекам:

      – Это про ту деву, что превратилась в чайку?

      – Про ту, что пыталась остановить время. – Лама достал из складок одежды шелковый шарф и вытер Лиде лицо. – Садись, Артём. Дыши, как волна.

      Артём не спрашивал, откуда незнакомец знает его имя. Камни под коленями казались теплыми, даже сквозь джинсы. Лама – он позже назовётся Доржо – положил ему на ладонь плоский камень с дырой посередине.

      – Смотри в отверстие. Видишь, как дрожит воздух? Это не дрожь. Это время течёт между мирами.

      Сквозь дыру в камне мир стал вязким, как смола. Артём вдруг почувствовал вкус бензина на языке. Перед глазами проплыли:

      – Грузовик с треснувшим фартуком, кузов, затянутый брезентом. На брезенте – тень крыльев.

      – Звон колокольчика, но не буддийского, а такого, что вешают на шею коровам.

      – Лида, бегущая за обрывком ткани алого цвета. Её голос: «Артик, поймай!»

      – Что ты видишь? – спросил Доржо, но Артём дернулся, выронив камень. Лида подняла его, приложила к глазам:

      – Фи, ничего нет! Только лодка вон там.

      – Лодка? – Артём вскочил. На горизонте действительно покачивалось рыбацкое судёнышко.

      В юрте Доржо пахло дымом и сушёным тархуном. Лама разлил по пиалам солёный чай с молоком. Лида морщилась, но пила, а Артём смотрел на полку за его спиной. Среди статуэток бурханов стояла фотография: молодой Доржо в очках, на фоне реактора.

      – Вы… физик? – вырвалось у Артёма.

      – Был. Пока