Хрупкие вещи. Екатерина Юргель

чёркивается тот смысл, где на первом месте тонкость и изящество. Цитировать строки Юргель приятно. Они всегда не банальны, чувственны. С первого стихотворения видно, что поэт будет расширять привычные рамки, искать, предельно насыщать метафоры новыми смыслами.

      Ангелы тоже курят и по ночам рыдают,

      Слушают Боба Марли, кутаясь в сизый дым,

      Ездят чужим маршрутом в лязгающем трамвае

      И подчищают память тем, кто не был любим.

      Тут, конечно, стоит отметить некоторые качества, которые вполне проявляются на таком маленьком объёме. И жажда совместить несовместимое, и движение мысли, и особое движение, где суть прячется в изломе слов, в поворотах структуры, и нервная, но в то же время очень стройная ритмическая структура.

      Пройдя через пекло нескольких четверостиший, автор делает вывод:

      Спят иногда тревожно ангелы, как и люди,

      Видят порой кошмары в чёрных холодных снах.

      В жизни бывает часто – ангелы тоже любят,

      Ищут ответы в книгах, в сердце, в твоих стихах.

      В такой концовке от такого начала мы можем проследить формальное мастерство. Образ ангелов развивается, не просто оплетается подробностями. Образ в динамике. Очеловечивание божественного – один из тех приёмов, которые Юргель использует часто, и они ей отменно удаются.

      В любых стихотворениях всегда привлекают те места, где автор как будто нехотя открывает себя, показывает своё лицо, объясняет свои привычки, намечает дорогу к своему личному миру. Ведь чтение стихов – это разговор с поэтом. И необходимо проникнуться собеседником. Юргель даёт нам такую возможность.

      Чуть нервная, ведь скоро Новый год,

      Гирляндами и ёлками красуясь,

      А я опять фиксирую в блокнот

      Цветную суматоху узких улиц.

      Здесь очень зримая картинка, в которой автор – такой беззащитный, со своей наблюдательностью, со своим методом жизни. Юргель умеет разглядеть прекрасную, цветную суматоху. И мы вместе с ней глядим на мир сквозь призму романтического взгляда.

      Несмотря на то, что Екатерина Юргель несомненная сторонница классической русской поэзии, корни её крепко держатся за великую русскую поэзию в её лирической части, она не зажимает себя в технические тиски. Ей важнее ветер, который раздувает строки, как листья, превращая их в паруса. Ей важнее ветер, который чуть корёжит рифму, делая целое более живым, дышащим, естественным:

      В песчаном море засыпает вечер,

      Скользит меж пальцев ледяной водой,

      Когда-нибудь я стану безупречной,

      Хотя пока с трудом даётся вдох.

      Границы стёрлись у зимы и лета,

      Здесь ночь горчит, стирает берега

      Морей иссохших, и летят по ветру

      Мои слова, чтоб лечь к твоим ногам.

      Екатерина Юргель – поэт очень смелый. Смелость её не в крике, не в формальных экспериментах, а в попытках предельно расширить образный ряд. Она разбивает привычную лирическую органику, понимая, что в ней так или иначе попадёшь на моральный штамп. Посмотрите, как она вплетает почти технологический образ в стихотворение, выросшее из осенней ностальгии.

      Осенний вечер.

      Какая роскошь.

      Расплавлен медью.

      Сбежать на площадь.

      Пусть дней поменьше и ночи дольше,

      Но где-то в сердце сломался поршень.

      Качает, скачет кобылой сивой,

      Дождит, а значит, рыдают ивы.

      Влюбиться в осень, сбежать не глядя,

      И абрикосом на серой глади

      С огнём играет

      Шальное солнце.

      Так Христа ради

      Пускай сорвётся

      С ветвей корица, шафран, багрянец —

      Продолжит осень свой дикий танец.

      Екатерина Юргель отстаивает право человека быть сложным. Многие её стихи исповедальны, в них бьётся ранимая душа, но в этой ранимости скорее сила, нежели слабость. Сила эта в том, что, касаясь очень тонких тем, автор не только соблюдает художественную деликатность, но и находит свой синтаксический и лексический облик. Ей удаётся сразу пустить свою поэтическую лодку по волнам, и в этих волнах она находит путь, изящно петляя, но не сбиваясь с курса:

      Поверь, так просто взять и разлюбить,

      Закрыть глаза – и не было печали,

      Но памяти тонюсенькая нить

      Закрутится колечком обручальным.

      Словарный запас автора богат, инструментарий разнообразный. Хочется, чтоб люди, читая эту книгу, испытывали солидарность, общее желание приобщаться к красоте и почитать добро и любовь.

      Нельзя не отметить, что каждое стихотворение снабжено иллюстрацией Ангелины Смородиной. Это не просто оформление, это контрапункт, прекрасная полифония.

      Прежде