Последнее слово шамана. Иван Цуприков

злопамятный. Это я тебе говорю. С ним надо любя разговаривать, с Лешим.

      Снова Михаил поморщился, а потом, набравшись силы воли, сказал:

      – Казка?

      – Не-е-а, – помотал головой Муравьев. – Это в городе сказка, а здесь все взаправду происходит. Помнишь шкуру с язя?

      – А-а-а, – закивал головой Михаил.

      – Не человечья это работа и не медвежья. А его, Лешего. Он какого роста был?

      – Во-о, – вытянул свою правую руку вверх Михаил.

      – Это он прикинулся таким маленьким, а на самом деле он еще выше.

      – Та-да? – прошептал Михаил и сел на скамью у избы.

      – Я его сам не видел, а вот чувствовал не раз, что он рядом. А ты вот увидел его. Редкость.

      – Та-та, – закивал головой Степнов.

      – А чтобы он на тебя не злился, нужно его угостить.

      – Та-а?

      – А вот нельзя забывать об этом, – сел рядом с Михаилом Муравьев. – Ты вот щуку поймал, а мы взяли ее с голоду всю и съели, не оставили ему ни кусочка. А он разгневался, и все теперь из рук моих падает. Боюсь, ночью он придет сюда и развалит нашу избу, а ее бревна нас раздавят. Вот поэтому и зажег гнильцу, пусть воняет, может, и ему будет от этого неприятно, не подойдет.

      – А-а-а.

      – Вот тебе и «да», Мишенька. Сам я раньше в это никогда не верил. Правда, Хромая Белка мне об этом не раз говорил. Только называл он его как-то по-своему, то ли утчи, то ли унху – лесной дух в переводе. Хромая Белка, говорил, что еще здесь есть Йипыг-ойка – это «Старик-филин» и Мис-нэ – «Лесная дева». Вот встретишь ее, влюбишься, в лес уйдешь, пропадешь.

      Холодные мурашки пошли по телу Михаила, стал поеживаться то ли от холода, то ли от веры, что они сейчас с Виктором здесь беззащитны, и вот-вот с ними что-то может страшное произойти.

      – Да, да, – заметив беспокойство Михаила, продолжил свой рассказ Муравьев. – Ты видел Йипыг-ойка?

      Михаил покачал головой.

      – А когда я увидел его, сразу и не понял, кого увидел. Вроде филин на дереве сидит, а вроде и не филин. Росту-то он, как невысокий человек. Посмотришь на него боковым взглядом – чистый старик. Посмотришь на него прямо – филин. А он так тихо летит, и не слышно. Залетит вперед и садится не на тонкую ветку, на вершину дерева, а на ту, что потолще. И снова смотрит на тебя так пристально.

      Ну, нервы у меня не выдержали, вскинул ружье и прицелился в него. А у него такая сила во взгляде, что и близко к нему мушку даже вывести не могу, сил не хватает.

      – Та-а, – открыв рот, не спускает своих глаз с Виктора Михаил.

      – Вот тебе и «да». Испугался я, честное слово, разомкнул ружье, а патроны, как приклеенные, в стволах остались. Я стволы поднял, трясу-трясу ружье, а они не выпадают. Шомполом пробовал их выбить, не получилось. Вот так, Миша. Растерялся, не знаю, что и делать, а этот Йипыг-ойка, действительно, не филин, а самый настоящий Йипыг-ойка. Смотрит на меня стариковским лицом, человеческим и улыбается, и головой так водит, мол, не балуйся, не у себя дома. А я совсем тогда растерялся. Уселся под деревом и тут же почувствовал, что сил нет у меня, на сон клонит.

      Уснул