Волхв. Сергей Мильшин

охотно выбежал вслед за волхвом. Бойка как будто поджидал парня – увязался следом, подпрыгивая и пытаясь лизнуть в лицо. Гор уворачивался, посмеиваясь.

      От помощи Воинко не отказался. Одобрительно качнув головой, спустился по ступенькам в неглубокий погреб. Вскоре Горию в руки ткнулась объёмная тарелка с заливным из нельмы. Покряхтывая, ведун выбрался из ямы, в одной руке – две запечённые утки со льда, в другой – кувшин сладкого сбитня.

      – Пошли, отнесём, да ещё вернёмся – зараз всё не забрать.

      Кинув любопытный взгляд в подвал-ледник, заполненный птицей и рыбой, Горий уважительно причмокнул: «Да, старик на все случаи запасся». Воинко уже направлялся к дому, и Горий поспешил за ним.

      Пока ведун готовил печку, парень напоил коня. После натаскал в баню воды из ручья, к нему тропка спускалась в окружении редковатых кустов кислицы и густых зарослей черёмухи. Из любопытства парень кинул в рот получёрную ягоду, и губы скривились: вяжущая и кислая – не поспела ещё. Затем по подсказке Воинко уложил размякать берёзовый веник в корыто с разогревшейся водой. Оглянулся, радостно вздыхая. Такая домашняя работа завсегда в радость. Вроде всё переделал, что старик наказал. Улыбнувшись, Горий вприпрыжку поскакал к дому.

      Несмеян, пока шли приготовления, успел задремать, сидя за столом и уронив голову на руки. При появлении старика с внуком он вскинулся, и ладони заполошно потёрли глаза.

      – Хватит спать, замёрзнешь, – глиняная тарелка с нарезанным хлебом стукнула донышком о доски стола.

      Выложив угощение и усадив гостей по разным сторонам от себя, Воинко степенно поднялся. Склонив голову, коротко проговорил:

      – Будь сия страва чиста и здрава, от Богов да Земли даждена. Хлеб да соль!

      – Жива хлеб ести! – хором отозвались Несмеян с Гором.

      Ведун сел первым, за ним опустились на лавки гости.

      Похватав торопливо, Горий убежал следить за баней. Немногим позже поднялись и старики. Они ещё походили по хутору, о чём-то тихо беседуя. Постояли молчком перед сожжёнными домами. Повздыхав, направились к весело дымящей баньке.

      Вечером, напарившись до огненной кожи и невесомости в теле, собрались в горнице. Ведун к тому времени успел накормить Бойку и кинуть овса в ясли. Полная тишь висела за окном. Мерцал в углу у Белбога слабый огонёк, раскидывая загадочные тени по бревенчатым стенам, неспешно лилась беседа.

      – С этой бедой нам самим не справиться, – гудел низкий голос Воинко, и качалась на стене округлая тень его бороды. – Если до осени власть не поменяется, придётся или самим на восток уходить, к одноверцам, или за помощью к ним же обращаться. Страшно сказать, из всех земель наших, что Рода-прародителя славили, половина разве что осталась. Новгородцы пока крепко держатся, литовское княжество Исуса не признает, Полоцк стоит, аз-саки Дона обряды наши блюдут и гораков к себе не пущают, а те уже натворили дел, показали себя. В моей земле по Донцу ещё горят костры единоверцев, да надолго ли? Оглядел я недавно края наши на закат: где лежали деревни