По ее следам. Т. Р. Ричмонд

университет, я злился на каждого мальчишку-первокурсника – страшно было представить, что какой-нибудь зеленый юнец с рюкзаком, бейджиком и улыбкой во весь рот будет к ней прикасаться. Ты ведь знаешь, что меня занимало в то время, Ларри. Однажды я увидел Алису на выходе из общежития. Даже спросил у коменданта, где она живет – Д3, корпус Бейтс, – и стал ждать. Хотел дотронуться, когда она проходила мимо. Что тут такого? Я просто шел следом: можно было положить ладонь ей на плечо, коснуться поясницы или взять за руку – разве это преступление?

      – Хочешь посмотреть на лучший экземпляр в моей коллекции? – поинтересовался мальчишка и протянул мне фиолетовые трусики.

      – Вам надо лечиться.

      – Потише, профессор, зачем грубить? У нас много общего. Я бы вернул эти трусы хозяйке, да только теперь они ей не пригодятся.

      Ларри, ты ведь и сам был неравнодушен к чарам молодых девушек. По твоим словам, запах духов напоминал лучшие произведения Генделя – ты всегда был чувствительной и поэтичной натурой. Однажды ты признался, что наблюдал за студентами из окна кабинета и терял голову от этих юных лиц. Ты говорил отстраненно, с научной объективностью. Я считал нас обоих эстетами. Если долго жить или работать на кампусе, то рано или поздно даже самые непривлекательные и застенчивые мужчины (разумеется, я говорю о себе, к тебе эти эпитеты не относятся) открывают для себя определенные «возможности».

      – А что ты будешь делать с собранными уликами? – спросил мальчишка. Он огляделся по сторонам, будто ожидая обнаружить коробку с надписью «СЭЛМОН А.». – Твое исследование похоже на большой пазл, только неизвестно, какая картинка получится. Я вот считаю, что она сама себя прикончила, и ты наверняка думал над таким вариантом. Старое доброе харакири.

      Я вспомнил резкий стерильный запах, царивший в кабинете у моего консультанта; он не сумел поставить точный диагноз сразу и тем самым вызвал у меня неприкрытое раздражение. «Я плачу вам такие деньги не за пустые догадки», – рявкнул я, а он дописал еще какую-то заметку в историю болезни.

      Мальчишка по-прежнему сидел у меня в кабинете, мы молчали. Потом я не выдержал:

      – А вы знаете, что означает это выражение?

      – Ну да. Свести счеты с жизнью.

      – Нет, я имею в виду перевод. – Он посмотрел на меня пустыми глазами. – По-японски харакири – это «вспарывание живота».

      Парень ничего не ответил. «Как же тяжело быть бессловесной тенью, – подумал я. – Как страшно, когда тебя никто не слышит». Может, именно поэтому мы и пишем? Именно поэтому Алиса вела дневник? У нее была отличная формулировка: дневник – это не попытка выделиться и крикнуть «Смотрите, как я умею!», дневник – это попытка остановиться посреди толпы и крикнуть: «Выслушайте нас!»

      – Есть еще одно, более официальное название этого ритуала – «сеппуку». Но в устной речи гораздо чаще используется слово «харакири».

      – Ну и что? Я не спрашивал про перевод, я спрашивал про твой проектик. Ты ведь изучал такой вариант событий?

      – Нет, – ответил я, покривив душой. Обрыв у реки всегда манил к себе отчаявшихся и