Спектакль без сценария. Ольга Мурашова

ходят, но не ожидал встретить своего кумира вот так запросто, на улице. Вы ведь больше нигде не играете? Про вас давно ничего не было слышно, с тех пор, как закончился ваш последний контракт.

      – Уже не играю. Возраст не тот, – Эрик лукавил, он ещё был не так стар для футболиста, но настоящие причины внезапного заката своей карьеры он сообщать не собирался.

      – А чем занимаетесь? Тренируете?

      – Книжки пишу.

      – Ого. Слушайте, а… можно мне автограф? А то наши парни не поверят, что я вас встретил. Или могу я совсем обнаглеть и попросить совместное фото?

      – Эм… да, можно. Катерина, если тебя не затруднит…

      Юный фанат, наконец, заметил меня. Несколько секунд он простоял в удивлённом ступоре, но потом всё же протянул мне свой телефон. Меня снова затопило стыдом.

      После того, как я вернула ему телефон, сделав пару снимков слегка дрожащими пальцами, парнишка порылся в рюкзаке, достал оттуда альбом, до половины заполненный рисунками, и фломастер странного фиолетового цвета.

      – Вам написать что-то конкретное? – спросил Эрик, снимая колпачок и бросив на парня внимательный взгляд.

      – Пожелайте мне удачи. Она мне на новом месте понадобится.

      Эрик написал ему что-то на чистом листе и протянул альбом обратно. Парень взял его, но уходить не торопился – мялся в нерешительности, словно хотел задать неприличный вопрос. Мне уже очень хотелось, чтобы он ушёл. Или сбежать самой.

      – Можете постоять так пять минут? – неожиданно выпалил молодой человек и умоляюще взглянул на Эрика.

      Он торопливо выудил из рюкзака кусочек угля, перевернул страницу и начал набрасывать что-то, тарахтя при этом без остановки.

      – Извините, если я кажусь вам чокнутым, но у вас очень фактурное лицо, не могу отказать себе в удовольствии его запечатлеть, – он бросал на Эрика короткие взгляды, не прекращая скользить углём по листу. – В школе, когда я только учился рисовать, я рисовал вас с фотографии, и, признаться, выходило чудовищно, но с живого лица – это совсем другое, да и кое-что я уже вполне могу. Я хочу отдариться, понимаете? Дома пусть ваша супруга побрызгает рисунок лаком для волос, чтобы не осыпалось, хорошо? Знаете, я помню ваш последний матч. Вы же посвятили тот гол именно ей, да? До ужаса трогательно было, я чуть не расплакался.

      – Именно так.

      – Мы тогда гадали, кто она. Теперь одной тайной меньше. Красивая она у вас, но я бы рисовать не взялся. Там такие полутона, что я пока не способен перенести их на холст, тут нужен кто-то очень талантливый.

      Я стояла с открытым ртом. Почему-то единственный вопрос, который у меня оставался – где мне взять лак. Придётся, наверное, попросить у девушек на ресепшн – их подчёркнуто аккуратные причёски наводили на мысль, что без него там не обошлось. Тем временем юный художник уже аккуратно выдирал лист из альбома.

      – Я тоже оставил там автограф. Не теряю надежды стать таким же известным, как вы, – улыбнулся он.

      – Вы талантливы, молодой человек, – Эрик рассматривал рисунок. –