Свой путь. Андрей Светонос

резко, вышел с крутизны на горизонтальную поверхность зелёного яра. И перед собой, метрах в пяти, на секунду, заметил сидящего огненно-рыжего, здоровенного сурка. Так близко и такого здорового я в жизни ещё не видел. Он сидел на большом валуне, своей толстой задницей повернувшись ко мне. Услышав или почуяв меня, в ту же секунду зверёк пронзительно свистнул, видимо, объявляя тревогу другим, и мгновенно подпрыгнув с камня, юркнул в норку под ним. В полёте его жирное тело, отъевшееся за лето, грациозно и волнообразно вибрировало, играя красивой шкуркой. А боковым зрением я едва успел уловить такое же движение десятков его собратьев по всей широкой поляне.

      Передо мной раскинулась выпуклая и почти круглая просторная лужайка лубочного вида. На добром десятке её гектаров, почти на равном расстоянии между собой, лежали почти одинаковые большие округлые валуны. Под каждым, на ярко-зелёном фоне густой травы, чернела сурковая норка. Значит, здесь постоянно живёт большая колония зверьков. Они мне больше ни разу не показались, явно слыша безостановочный человеческий шаг. За поляной текла, сочась из-под камней морены талая вода, разливаясь огромной лужей и уходя влево, чтобы упасть в пропасть Капчальского водопада. Любоваться водопадом у меня не было ни времени, ни желания. Сколько их я перевидал за годы горных экспедиций…, все схожи и, по-своему, красивы. Похоже, что эта сурковая поляна была давно засыпанной осадочными породами и заросшей травой древней мореной, лежащего передо мной ледника, который бычился на меня круглым лбом, просматриваемый отсюда, как на ладони. Его окаймлял полукруглый скальный цирк, зубастой неприступной стеной закрывавший полнеба. В середине этой крепостной стены Катунского хребта (сразу за ледником) виднелось понижение – это и есть «мой» Восточно-Капчальский перевал. Уже на все скальные зубья опускались быстро чернеющие тёмно-серые грозовые тучи, постепенно двигаясь в мою сторону. Мы шли навстречу друг другу. Между лужей и ледником лежала неширокая полоса крупного курумника небольшой морены. Видимо, этот ледник не успевал сильно вырасти зимой и сильно вытаять летом, сохраняя свой размер и оставляя неизменно узкую полоску своей морены. И, если бы не надвигающийся шторм, можно было бы долго любоваться всей этой картиной горного цирка в целом. Остановившись на секунды, я, в смешанных чувствах, изумился гармоничности места. Только гениальный художник мог создать такую сказочную картину. И этот художник известен. Материя ведь стремится к хаосу, согласно закону об энтропии, поэтому самоорганизовываться не может.

      А затылок мне ещё грело солнце. Перескочив, уже без остановки, по камням и лужу, и моренный поясок, я вступил на открытый лёд. «Кошек» не понадобилось, ледник был пологим. Неглубокие, к моему удивлению, рытвины на нём, не требовали сильной концентрации внимания к поверхности. Тем временем тучи уже закрывали небо над моей головой. Стало страшновато, и я последний раз оглянулся на ещё залитую солнцем сурковую лужайку. Зверьки не показывались, они уже