Инфер. Веслав Верный

еские артефакты и вовсе не разрешались.

      – Монбон^[5]! Будьте осторожнее! – предупредил Питит и взглядом указал лучникам быть наготове.

      Воины спешились и ощерились стрелами, вложенными в натянутые тетивы, чутко прислушиваясь к каждому шороху.

      – Гниляк может затаиться в кустарнике!

      – И что с того? – Мангольд продемонстрировал Пититу кинжал. – Мой клинок быстро отправит его во Тьму^[6]!

      – Не думаю, – усомнился Питит. В отличие от монбона, ему доводилось выслеживать гниляков. Кинжал был бесполезен против этой мерзи^[7].

      – Какой-то мертвый паган! – проворчал уязвленный недоверием Мангольд. – Ну, мерцает во тьме синевой, как гнилушка! Ну, бродит по свету, из-за самородной магии, хотя давно помер. Что с того? Сдается мне, что ты пользуешься тем, что я никогда не охотился на гниляков. Нагоняешь на меня жути, а на себя – излишней важности!

      Мангольд потянулся к филигранно вырезанной морде дубового жеребца и вытащил из отверстия в его темени серебряную клеть. Внутри сидела молодая, полная сил крохотная тирия^[8] – мохнатое человекообразное существо, своим обликом походившее на крайне уродливую паганью. Мангольд поставил клеть с тирией на ладонь. Она прикрылась от яркого света трехпалыми ручонками, но подниматься на ноги не торопилась.

      – Даже мерзокровка безмятежна. – Мангольд поднял клетку над головой. – А уж она-то учует самородную магию на все три сотни шагов вокруг. Убедился, Питит?!

      Мангольд неожиданно встряхнул клетку, тирия взвилась, что-то застрекотала на своем диком наречии, зыркнула единственным глазиком и плюнула в сторону засмеявшегося обидчика.

      – Очнулась, плутовка? Чего чирикаешь? Наверняка, хочешь прикончить меня каким-нибудь смертельным проклятьем. А, ну-ка, повтори!

      – Монбон, прошу, не заигрывайтесь! Вы имеете дело с самородной магией!

      – Остынь, Ворон! Серебро прутьев ее клети надежно заговорено! Это стоило мне целых девяти паганьих жизней! – Мангольд беззлобно пригрозил пленнице пальцем в кожаной краге и вставил клеть обратно – в голову деревянного коня. Без самородной магии тирии дубовый жеребец – просто дрова для растопки очага.

      Слуга Мглы^[9] только вступал в права; перед глазами спутников в лучах заходящего солнца, струясь и взбегая по склонам невысоких уютных холмов, буйно полыхало пламя вересковых зарослей; сколько хватало глаз, на ветру подрагивал густой розово-фиолетовый ковер. Лишь хаотичные пучки начавшей рыжеть иссохшей травы указывали на робкую поступь нового хозяина над погодой.

      Мангольд шумно втянул ноздрями бодрящий, пронизанный ароматом вереска, воздух.

      – Медовые колокольцы. Как же их любят овечки… А вон те холмы, похожие на торчащие груди юной прелестницы, – они ведь тоже во владениях отца?

      Питит взглянул на далекие возвышенности, также покрытые фиолетовым загаром вереска, снял перчатки и развернул карту. Ворон провел грязным ногтем по засаленной бумаге, оставив глубокую черту, прищурившись, вгляделся в местность, покачал головой:

      – Нет, монбон. Я думаю, там уже Вересковые земли малорода^[10] Орби.

      – Жаль. Я был бы не прочь прирасти этими чудными землями.

      Питит пожал плечами:

      – Я понимаю, что Ваш отец, достопочтимый Чард-с-Овечьих-земель, давно ждет от Вас какой-нибудь славной победы, которую можно было бы внести в родовую летопись, но… Кодекс первой крови^[11] превыше корыстного вожделения. Для схватки за земли требуется очень веский повод. Мы же не выродки, а родовиты.

      Мангольд вздохнул:

      – В любом случае, будь это честная битва или разбойничья засада… И те, и другие сеют смерть! Тогда чем отличаются знатные родовиты от мерзи или каких-нибудь паганов? Неужели лишь титулами и особенными предлогами для убийств?

      Питит скептически ухмыльнулся:

      – Кажется, Вам не по душе титул малорода, монбон?

      – Хм… Чего греха таить, я бы отказался от него… – Мангольд выдержал многозначительную паузу. – В пользу титула многорода^[12]! – Он захохотал, довольный шуткой и хлопнул Ворона по крепкому плечу. – Эх, нашему бы гроду, да еще три вольверта^[13]!.. Только без титула многорода им не бывать. Но ничего! Стану многородом, а там!..

      – А там и до великорода^[14] рукой подать! – вставил Питит. – Знай – мечтай себе дальше!

      Родовиты, включая воинов, одобрительно засмеялись – каждый знает, приятные мысли ласкают не хуже опытной шлюхи.

      Сейчас это казалось невероятным, но в детстве Питит тоже носил титул малорода. Пока был жив его отец – Рогмунд-с-Гнилых-земель. Старика прикончил Чард-с-Овечьих земель, знатные родовиты не поделили громадную торфяную поляну, начинавшуюся во владениях одного, и заканчивающуюся за границами владений второго… Настоящее богатство и надежный источник драгоценного в этих холодных краях топлива. В итоге, вспыхнула малая война до последнего родовита – единственный, разрешенный Кодексом первой крови, способ разом ответить на любые вопросы без