Запах цитрусовых духов. Никита Антонович Тихомиров

меня?

      – Откуда мне знать? – Следователь говорил так, будто диктовал условия договора. – Это предположение. Я свяжусь с тобой на этой неделе, когда мы всё проверим. И… – его голос вдруг дрогнул, словно он пытался нацепить маску “заботливого родителя”, но металл пробивался сквозь трещины. – Не делай ничего глупого. Сегодня ты уже переступил черту.

      Я развернулся, не дослушав. Его слова больше не имели веса. В голове роились мысли, острые, как осколки той самой вазы, которую я разбил в детстве. “Он предупреждает. Значит, боится, что я перегну палку?”

      Анастасия. Геннадий.

      Их имена горели на языке. Няня, которая тайком кормила меня конфетами, когда отец запрещал. Дядя, который учил меня играть в покер, пока отец “работал”. Оба – живые, шумные, неидеальные.

      “Не идеальные… – мысль впилась, как заноза. – Именно поэтому отец терпел их? Или…”

      – Ты сам говорил – у него нет мотива, – прошипел я, сжимая кулаки. – Но что, если мотив – я?

      Воздух вдруг стал густым, как смола. Воспоминания нахлынули:

      – “Перестань баловать мальчишку, Анастасия!” – отец швырнул пачку денег на стол. – “Ему не нужны сладости. Ему нужна дисциплина!”

      – “Прости, Станислав, но Геннадий – мой брат. Он не будет ложиться в наркологичку! Пока…”

      “Пока не сопьется”, – закончил я мысленно.

      Отец не просто не любил их. Он ненавидел всё, что стояло между мной и его идеалом.

      И теперь они мертвы.

      Но, тяжело поверить, чтобы эта нелюбовь переросла в убийство. Нет, я не поверю в это.

      Или я просто не хочу верить в это?

      Внезапно телефон зазвонил. Не смотря на дисплей я сразу взял трубку, что получилось больше рефлекторно. Разговаривать сейчас не хотелось абсолютно ни с кем.

      – Серафим Станиславович? – Донесся звонкий, девичий голос с того конца трубки. Он был очень знаком, но я никак не мог вспомнить, где бы я мог его слышать…

      – Кто вы, милейшая? Кажется этот чудный голос я уже слышу не в первый раз, однако умом я не могу вспомнить вашего прекрасного лица…

      – Серафим Станиславович, я секретарша вашего отца и звоню вам, чтобы сообщить время и место похорон. Соболезную вашей утрате… – Добавила та от себя. Вряд ли бы отец заставил ее говорить это.

      – Маргарита, как же я мог забыть вас…

      – Мне очень приятно, Серафим Станиславович, особенно несмотря на то, что я Евгения. Я скину вам сообщением где и когда. – Более отстраненно сказала та, а затем сразу же отключилась. Н-да. Надо бы запомнить, что ее зовут Евгения.

      ***

      Тела прибудут раньше. Отец – позже.

      Евгения будет на месте, чтобы помочь с подготовкой.

      Я сижу в машине, вцепившись в руль так, что кожа скрипит под пальцами. Человек, который мне нужен, подойдёт через пять минут. Пять минут, чтобы решить: с чего начать допрос? С вопросов о странном сообщении? Или сразу вцепиться в горло: “Когда отец перестал притворяться человеком?”

      Неделя. Целая неделя мысли об одном: отец – убийца. Хладнокровный, расчётливый.