Теоретические основы мастерства дворника. Диссертация. Евгений Титов

Вот кто был бы отличным дворником!

      На газоне – пустая бутылка. Меня от алкоголя всегда морщит: где градус, там и разврат. Напьётся иной мужик, подцепит дамочку и грязью занимается. Но я – ни капли в рот, с двадцати лет. А сколько преступлений бывает из-за пьянки!

      Развернул я мусорный пакет, схватил бутылку цап-цапом, но ветер, зараза, мешает сунуть её внутрь. Отсюда правило: взяв пакет, встань спиной против ветра. Есть, о чём писать в диссертации! Так и рождается настоящая наука. Сегодня её превратили чёрт-те во что, лепят туда всякую чушь, а ведь теория без практики – мертва.

      В мусоре блеснула пивная банка. Оставил её в урне: пусть Георгий забирает. Он бомж, сдаёт банки по 10 центов за штуку. Человек культурный: если роется в урне, то упавший мусор кладёт обратно. Мы заботимся друг о друге, а это дорогого стоит. Вот из подъезда вышла женщина с овчаркой. Я с ними поздоровался, а женщина улыбается: «Тут чисто, а вы всё стараетесь». Но разве суть в одной уборке? Нужно создать социальные связи с жильцами (см. книгу Джоанны Стрёманс «Социальная навигация в дворовой среде»). Стрёманс доказала экспериментально: при позитивном общении жильцы меньше сорят, и многое тут зависит от авторитета дворника во дворе.

      Вернулся в подвал, протёр инструменты. Для каждого – своё место у стеночки. На душе радостно, будто отрываюсь от Земли. Схватил телефон и делаю заметочки, чтобы не забыть идеи.

      Исторический метод исследования

      Сегодня диссертация не пишется, в рассветной тишине ко мне крадутся воспоминания. Я был школьником, шли с отцом по улице, а там подметал дворник. Папа и говорит, дескать, учись, а то будешь махать метлой. И я из кожи вон лез, чтобы такое не случилось. Мама хотела сделать меня пианистом, но у меня был свой план: стану советским офицером, как отец. В Вильнюсе мы ходили в отдельные поликлиники, кругом нас встречали с уважением: чего ж не быть военным?

      Учился я в русской школе, свой среди своих. Бывало, батя забирал меня после уроков: придёт статный, в кителе, на погонах звёзды. Одноклассники смотрели на него с восхищением, а потом меня спрашивали: «Как там дела, не нападёт Америка?».

      Учиться было нескучно: курили за гаражами, карты с голыми девками друг другу передавали, на пару дней. На Перестройку внимания не обращали, школярам не до политики. Зато любили спорт. Литовская школа была недалеко – через баскетбольную площадку и на соседнюю улицу. Мы знатно резались с литовцами в баскетбол, и каждый хотел стать Сабонисом, который гремел на весь СССР. На баскетболе я и нахватался литовских слов, а литовцы от нас – русских. Надо же было как-то договариваться.

      У одноклассника, Игоря Савельева, однажды появились фирменные джинсы – родители привезли из Польши. В ту пору всё было красивое, не только одежда. Идёшь с пацанами по проспекту Ленина, а урны там массивные, серым покрашены. Загляденье! И совки были прочнее, и блины вкуснее. Зайдешь в блинную и уплетаешь их вместе с какао. Всё удовольствие стоило 15 копеек.

      Меня на улице