Искушение. Ольга Викторовна Дашкова

хочу.

      Дыма нет, но запах остался, вытираю тряпкой плиту, окно открыто, по кухне гуляет холодный ветер, ноги мерзнут. Чувствую на себе взгляд Макса, но не оборачиваюсь. Надо было самой одеться скромнее, а не в короткие шорты и майку.

      – На учебе не на дно?

      – Не надо.

      – Ты хоть еще учишься?

      – Учусь.

      Странно, что нет подколов и пасынок на удивление тих.

      – Брось, домработница все уберет.

      – Не люблю оставлять после себя грязь. Закрой окно, холодно.

      Макс не двигается, позади гремит чашка, оборачиваюсь, парень допивает мой кофе, без какого-либо смущения разглядывая меня. По коже бегут мурашки, но я сама, отложив тряпку, рассматриваю Макса в дневном свете. Когда он успел стать таким?

      Надменный взгляд, но с долей иронии, он осматривает меня, как кусок стейка на обед, думая, приготовить с кровью или сделать более сильную прожарку.

      – Нравится? —Улыбка, расслабленная поза.

      Я понимаю, о чем он:

      – Нет.

      – Нет?

      – Нет.

      – Ложь. Твои соски говорят о другом.

      – Не обольщайся, холодно, я же прошу закрыть окно.

      Делаю это сама, поднимая руку, закрывая раму. Макс молчит, продолжает сидеть.

      – Омлет будешь?

      – Да. С беконом.

      Вздыхаю, но надо чем-то себя занять, готовлю новый завтрак, хлопая холодильником. На мой телефон приходят сообщения, потом посмотрю.

      – Свидание?

      – Что?

      – У тебя свидание вечером, Маринка написала.

      – Тебе не говорили, что нехорошо читать чужие сообщения?

      – Кто он?

      Максим не слышит моего вопроса, отбираю у него телефон, Марина действительно прислала несколько сообщений, они высветились на экране, а этот паршивец прочел.

      – Иди умойся, завтрак почти готов.

      – Мне сказать тебе: «Хорошо, мамочка»?

      Не понимаю эту перемену настроения, но Макс мог и раньше ни с чего вспылить, дернуться, уйти к себе. Особенно было трудно, когда Иван нас познакомил, ему было тринадцать, паршивый возраст. Он мог устроить истерику или молчать днями, делать вид, что не замечает меня, а я из кожи вон лезла, чтобы понравиться мальчику, быть ближе, стать не матерью, а хотя бы другом.

      Лучше бы я этого не делала, просто бы стояла в стороне. Но мне ведь надо было расположить к себе мальчика, чтобы Иван был спокоен и сам не нервничал. Правду говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

      – Это правда?

      – Что, Максим, что правда? —Я смотрю с вызовом, в карих глазах парня гнев.

      – Свидание?

      – Не твое дело. Я взрослая девочка и вольна делать что угодно.

      – Да, взрослая, да, я забыл. Или решила, что уже пора искать другого дурака и женить его на себе? Время скорби вышло, хотя кто знает, чем ты там занималась в командировках.

      Реакция. Секундная, спонтанная, вызванная всплеском адреналина.

      Пощечина. Вторая за сутки.

      Макс ведет подбородком, прикрывает глаза, на скулах играют