Жили-были. Николай Иванович Хрипков

      Да десятка два гусей.

      Во дворе столы накроем.

      Много будет же гостей.

      У тебя жена – бухгалтер,-

      Говорит Игнату мать.

      – Знаю я ее характер,

      Любит денежки считать.

      Вот она и подсчитает,

      Сколько каждому вложить,

      Цены разные узнает,

      Чтобы не переплатить.

      И сказал отец:

      – Садитесь!

      Что стоите, как столбы?

      Вы еще мне подеритесь,

      Начинайте драть чубы.

      Младше, старше… Что за дело?

      Вы же в возрасте таком,

      Что жениться можно смело.

      Что ж ходить холостяком?

      Я в шестнадцать лет женился.

      И четырнадцать годков

      Было матери. Влюбился.

      Что ж тянуть? Послал сватов.

      – Так-то вот! Сначала жили

      У родителей, потом

      Мы себе избу срубили,

      Ту, в которой мы живем.

      Вам даю благословенье.

      Дело доброе. Вперед!

      Умножайте населенье,

      Укрепляйте наш народ!

      Это правильно! Со свадьбы

      Начинают путь вдвоем.

      Вы же братья! Не кричать бы!

      Обсудите всё ладком!

      СВАДЬБА

      Стоял погожий день субботний.

      Как пряно яблони цветут.

      И из-под каждой подворотни

      На свадьбу собирался люд.

      Как ярко женщины оделись!

      И каждая так хороша!

      И красотой с другими меряясь,

      Идут на свадьбу не спеша.

      Ну, была всем свадьбам свадьба!

      Не одну я там тетрадь бы

      Ярких тостов записал.

      Было выпито немало.

      Всё несли, несли, несли.

      Тэгов лишь полсамосвала

      С «Жигулевским» завезли.

      Там, где пьют, там бьют посуду.

      Всё за счастье молодых!

      И добра набили груду

      Лишь тарелок здесь одних.

      Гармонист мозолит пальцы.

      Без гармошки что за жизнь?

      Да не стой давай! Не пялься!

      Ты ж на свадьбе! Веселись!

      Плясуны один другого

      Силятся переплясать.

      То пойдут в присядку снова,

      То запрыгают опять.

      То взлетают вверх, как брызги,

      То закрутятся юлой.

      Окажись здесь Цискаридзе,

      Подавился бы слюной.

      СТЕПАН О ЛИТЕРАТУРЕ

      – Онегин-то стреляет первый,

      Хотя бы мог повременить,

      Но у героя сдали нервы,

      Он не хотел убитым быть.

      Мог проявить он благородство.

      Аристократ же, высший класс!

      Но снова показал он жлобство,

      Как говорят у нас сейчас.

      Он испугался мненья света,

      Хотя его и презирал.

      Я честно признаюсь, что это

      Я никогда не понимал.

      Ну, да, понятия о чести,

      Он их не может нарушать.

      А что ж тогда чужой невесте

      Давай он пыль в глаза пускать.

      И вот Татьяна изменилась,

      И страсть развеялась, как