Книга песочницы. Рассказы и повести. Мурат Тюлеев

он был и т. д. Легче сказать, что его было трудно услышать и совсем невозможно любить, но как бы с Фединой точки презрения.

      Ну, в общем, это, короче… Ненависть и всё тут. Хоть убейся, хоть засмейся, хоть взойди на три буквы и толкни речь о трудовой бездеятельности господина Пасечника. Ничего не поможет. Ты болен ревностью и ты обязан исцелить её в себе самом.

      Федя знал, что Базин любит иметь. Базин, действительно любил иметь и имел. Чего, собственно говоря, Федя не умел. Еще Базин часто поддавал, но не надежды, потому что ими поддавать как-то нелегко. Он поддавал тем, что поддавалось и это как-то так сквозило через его жизнь, что ли.

      Новый абзац. Здесь ничего не написано.

      Чтобы выбить врага из колеи, надо знать его сладости. Федя осознал это и изучил все сладости врага своего. И пришел к выводу и ушёл от этого вывода, потому что вывод был уж очень солоноват.

      Главной достонепримечательностью вышеразложенного Базина была его страсть к малолетке Аркадьевой. Он лазил к ней на чердак, а она в то же время лезла к нему в кошелек. Он искал её в пыльном сене лабаза, а она грызла его прошлогоднее кирзовые сапоги сорок девятого размера и напевала: «Не было печали – черти закричали». Это был шлягер того сезона, в котором происходило действие настоящего повествования. Это был хит времен и народов Закамазья. Это был мегаселлер, тиражируемый как ничто на этой планете, даже более чем чесотка. Ибо дабы заболеть сим шлягером, не стоило даже жить в одном городе. Достаточно было просто увидеть небо и солнце, а потом умереть. Больше ведь в жизни ничего не нужно.

      Я знал одного участкового, который, составляя накладные на отгрузку левонарушителей, стонал: «Хочу увидеть небо, это во-вторых, а во-первых умереть, потому что остальное стоит денег». Хотя его друг, стоявший рядом уже год, заметил: «Базин, ты много пьешь, Базин, ты много куришь. Базин, ты слишком уважаешь баб».

      Да, это был тот самый Базин, только его дедушка.

      А со внуком того Базина, который увидел небо, вскрикнул и побежал в сортир, Федя так и не расправился. Руки, так сказать, коротки. А если сказать не так, то руки у него были чересчур длинные, ноги косолапые, а зад узок. Чичкова так и говорила: «Уж слишком, Федя, задок у тебя узок. Может, не стоит есть третью котлету?»

      Но Федя ел и ел. Поэтому и вырос такой большой и с проблемами. А Базин-Мазин по сю пору жив и коров.

      12. Последняя новелла

      Каждый интересуется тем, что останется после него, когда он умрёт. После одних долги остаются, после других кучка пепла от носков нестиранных. Третьи оставляют после себя некий след, украшающий некий паркет.

      Федя знал, что после него останется кукиш, и тот без масла. А это гораздо лучше, чем ничего. Ещё Федя знал, что его сначала изувечат, а потом увековечат. Но кто, вопрос. Хотя после ста граммов к этому вопросу Федя редко возвращался. Возвращался Федя к этому вопросу после двухсот граммов. После трёхсот он уже коренным образом погрязал