Протокол «Гармония». Часть вторая. Михаил Гинзбург

в себя от ЭМИ-вспышки, начали вести прицельный огонь по ее позиции.

      Дэвид рванулся к расщелине. Он слышал за спиной треск импульсных выстрелов, звук рикошетящих зарядов, яростные крики Лейлы. Он не смел обернуться. Он бежал, хромая, спотыкаясь, задыхаясь от пыли и отчаяния, сжимая в кармане флешку, которая теперь казалась не просто ключом, а неподъемным грузом ответственности.

      Он нырнул в узкую, темную расщелину в скале. За спиной грохот боя постепенно стихал, заглушаемый камнем. Он бежал в неизвестность, один, раненый, преследуемый, оставив позади единственного человека, который был на его стороне в этой проклятой пустыне. Выжила ли Лейла? Он не знал. И, возможно, никогда не узнает.

      Глава 25: Пыль Иерихона (или Из Огня да в Пекло)

      Темная, узкая расщелина в скале оказалась не бесконечным спуском в преисподнюю, а скорее… коротким, но крайне неудобным аварийным выходом. Дэвид полз, карабкался, протискивался между камнями, чувствуя, как ноет раненое плечо и горит содранное колено. Звуки погони за спиной стихли, сменившись тишиной и запахом сухой, горячей пыли. Лаз внезапно расширился и вывел его на небольшой уступ, залитый беспощадным солнечным светом.

      Он зажмурился, дезориентированный. Когда глаза привыкли, он осторожно выглянул. Он был на склоне пыльного холма, у подножия которого расстилалась… не пустыня. И не Иерусалим.

      Впереди, в мареве полуденного зноя, виднелись низкие, плоские крыши домов, пальмы, пыльные дороги. Архитектура была другой – проще, древнее, перемежаясь с редкими вкраплениями обшарпанного бетона. Воздух был сухим и тяжелым, пахло пылью, специями и чем-то еще, незнакомым. Вдалеке виднелись руины, похожие на остатки древних стен. Иерихон? Похоже на то. Самый древний город мира, если верить учебникам истории (тем, что еще не прошли «оптимизацию»).

      «Прекрасно, – подумал Дэвид с мрачной иронией. – Сбежал из высокотехнологичной антиутопии прямиком в декорации к библейскому фильму. Только верблюда не хватает. И нимба. Хотя с моими ранами скорее терновый венец подойдет».

      Он сполз с уступа вниз по осыпающемуся склону, стараясь держаться в тени редких, колючих кустарников. Одежда его была грязной и рваной, лицо и руки – в ссадинах и пыли. Он чувствовал себя потрепанным артефактом, выброшенным из архива за ненадобностью. Боль в колене стала острее. И жажда. Жуткая, обжигающая жажда.

      Лейла. Он заставил себя не думать о ней. О том, что случилось там, в лощине. Жива ли она? Или ее крики и выстрелы, стихшие за его спиной, были последним, что от нее осталось? Он не знал. И эта неизвестность была хуже всего. Он просто бежал с флешкой, как она приказала. Флешка – холодный комочек в кармане – теперь была единственной связью с его прошлым и его туманной миссией.

      Он добрался до окраины города – если это можно было назвать городом. Скорее, большое пыльное село. Дома из необожженного кирпича и бетона, спутниковые тарелки на крышах рядом с сушащимся бельем, ослик, привязанный к ржавому остову автомобиля. На улицах было немноголюдно – полуденная жара