Творчество и потенциал. Выпуск 2/2025. Альманах

Её тёплый взгляд, полный любви, не мог стать щитом от презрения тех, кто обитал в сияющих чертогах Серебрянного Лотоса.

      Я рос в окружении теней. Дом был низким, хрупким, как и наша вера в лучшее будущее. Стены пропускали холод, а полы скрипели под ногами, как будто сам наш приют пытался сбежать от своего жалкого состояния. Даже свет, пробивавшийся сквозь дыры в крыше, казался чужим, словно он тоже не хотел оставаться в этом месте.

      Каждый мой день начинался с осознания того, что я не принадлежу этому миру. Я был нелепостью, ошибкой, о которой старались не говорить вслух. Семья Серебрянного Лотоса, окружённая роскошью и магией, воспринимала меня как грязное пятно на своей белоснежной мантии.

      Когда другие дети играли в садах, купались в солнечном свете и наполняли воздух радостным смехом, я прятался в тени. В их глазах я видел презрение. Они не смотрели на меня как на равного. Их взгляды, колючие и жёсткие, словно холодный металл, всегда проходили мимо, игнорируя моё существование.

      Но ещё хуже, чем их молчаливое отторжение, было отношение собственной семьи. Те, кто по крови должен был быть близок, смотрели на меня с укором. Я был для них обузой, напоминанием о слабости нашего рода.

      – Ты слишком многого хочешь, – однажды сказал мне дядя, когда я попросил разрешения разделить с ним обед. – Мы и так живём на грани, а ты только всё усложняешь.

      Каждое слово было как гвоздь, пробивающий сердце.

      Я умолял. Умолял так, как умоляет голодный зверёк, выброшенный в холодный мир, где никто не хочет о нём заботиться. Я ждал заботы, выпрашивал внимание, тянул руки за малейшими крупицами любви.

      Я наблюдал, как другие дети обнимали своих родителей и улыбались, наслаждаясь дарованным теплом… Да, мать любила меня, я знал это, но её любовь была слишком слабой, чтобы преодолеть тяжесть нашего положения. Её сердце было переполнено болью, а сил хватало лишь на то, чтобы просто выживать.

      – Я стараюсь ради тебя, – каждый раз проговаривая эти слова, её голос дрожал, как порванная струна. – Но мир слишком жесток.

      Я цеплялся за эти слова, но внутри постепенно разрасталась пустота.

      Когда мне исполнилось восемь, меня впервые привели в храм Серебрянного Лотоса. Я помню, как сияние зала ослепило мелкого меня, и я застыл в восхищении.

      Огромные колонны, увитые серебряными лозами, казались бесконечными, а потолок отражал звёзды, которые я видел только во сне. Но вместе с этим величием я почувствовал, как на меня смотрят.

      Их взгляды были как иглы, холодные и презрительные. Они видели во мне не человека, а ошибку. Я был символом всего, что не соответствовало их идеальному миру.

      – Кто он? – услышал я чей-то голос. – Что он здесь делает?

      – Это сын той женщины… – Голос наполнился презрением. – Почему его не отправили прочь?

      Слова, полные яда, ранили сильнее, чем клинки. Я чувствовал, как подкашиваются ноги и как дрожит душа от осознания того, что я действительно