Папарацци. Андрей Баранов

но… Но кажется, чего-то не хватает… (Лезет ему рукой куда-то в районе брюк).

      Актер. – Ой!

      Луиза. – Боже!

      Актер. – Опять!

      Луиза. – У тебя упал рейтинг!

      Актер. – Не может быть!

      Луиза. – Я тебе говорю!

      Актер. – Нет! Я только что снялся в двух сериалах! И в одном документальном фильме о жизни Чехова! С Анфисой Чеховой! Я популярен!

      Луиза. – Я не это имею в виду!

      Актер. – А что ты имеешь в виду?

      Луиза. – А вот что ты имеешь, и что ты введешь?

      Актер. – А, вот ты о чем! Это тоже не может быть. Я только что выпил «Виагру». Лошадиную дозу!

      Луиза. – А нужно было человеческую! Ты что-то от меня скрываешь, любимый. У тебя что-то не в порядке. У тебя наверное рейтинг уже минусовой. Как у вечной мерзлоты. И из-за этого падает и все остальное.

      Актер. – У нас рейтинг измеряется не качеством фильмов, а количеством. Качество у них у всех одинаковое. Кино-говно. А с количеством у меня все в порядке. Погонных метров немерено.

      Луиза. – А сантиметров?

      Актер. – Какая пошлость! Хотя… мне это нравится. Это возбуждает. Кстати, я решил сделать тебе сюрприз.

      Луиза. – Сюрприз… Я люблю сюрпризы! А какой?

      Актер. – Я решил устаканить… эээ… узаконить наши отношения. Я решил предложить тебе руку энд сердце!

      Луиза. – Ах, я всегда мечтала об этом… поменять грудь и бедра на руку и сердце!

      Актер. – Дворец бракосочетаний ждет нас с нетерпением!

      Луиза. – Дворец? Не забывай, я девушка современная. Только церковь!

      Актер. – Церковь? Венчание?

      Луиза. – Да, чтоб на всю жизнь. Чтоб наверняка. Чтоб ты от меня никогда не вырвался! Церковь – это божий дворец. Развести может только епископ. Но он не разведет, хоть ты и такой знаменитый.

      Актер. – Черт возьми… (Луиза недовольно морщится.) А, я и забыл… (С выражением). О Боже! Мы воспитали замечательное поколение. Всю юность я проходил частично в красном галстуке, частично – с комсомольским значком. Правда я не принимал никакого участия в общественной жизни школы. Нам говорили, что из нас воспитывают материалистов. Я удивлялся этому, и думал, что нас нормально воспитывают. А как надо? Теперь все записались в верующие. Мы не верили в бога, но мы верили в человека. А сейчас все верят в господа нашего прямо как в инопланетянина, который сидит там, за облаками, в своей галактике, и диктует нам заповеди. А в человека не верит вообще никто. Человеком быть никто и не пытается.

      Луиза. – По-моему ты безбожник. Понятно, почему у тебя рейтинг падает… это тебя боженька наказывает за безверие!

      Актер. – А во что верить-то?

      Луиза. – Ты не веришь в Бога… значит у тебя нет совсем ничего святого?

      Актер. – Как это нет! Есть! Святое искусство! Я читал, раньше, до революции, все были помешаны на святом искусстве. А теперь просто все помешаны, кто на чем. Каждый сам себе сумасшедший.

      Луиза. – Ну, пупсик… у тебя очень пессимистичный взгляд на мир. Он такой приятный! Особенно с тобой. А старперские взгляды тебе иметь еще рано.