Ковчег. Вся правда о торговле в электропоездах. Светлана Севрикова

будто с сердцем в унисон…

      Стучат колёсами вагоны.

      То ни о чём. То обо всём.

2012

      Соната

      Да это же не рельсы! Это струны!

      И не пути железные, а лютня…

      И никакие ветры не задуют

      Меня своим дыханием попутным!

      И никакие не погубят раны,

      Какой бы ни была судьба жестокой, —

      Я – огонёк, играющий с огнями

      Потопленными в сумерках эпохи.

      Гореть. Звучать. Будить. Терзать. Тревожить.

      Скрести когтями ваше шито-крыто.

      Я – музыка, для заживо оглохших, —

      Надежда в землю заживо зарытых.

      Сквозь стук колёс, гудки, зубовный скрежет

      Расслышишь не меня, а шелест сердца:

      – Особый путь, – наверное железный.

      И никуда от этого не деться!

      Приезжие. Лимитчики. Бродяги…

      Не-средний класс: рабочий и крестьянка…

      Хромой чертяка и пропащий ангел,

      Ушедший от охотника – подранком.

      Здесь не пути железные, а лютня…

      Не шпалы, а октавы звонких клавиш…

      А я – соната про людские судьбы

      И жизнь, которой ты не замечаешь.

2016

      Призрак капитализма

      Лихие девяностые

      Молитва

      Прости России, Господи

      Лихие девяностые.

      Любовь к зелёным фантикам,

      Бандитскую романтику.

      Бродяг, барыг, инфляцию,

      Провал приватизации.

      Прорыв канализации,

      Проезд в ковчеге зайцами,

      Прохвостами и лисами,

      Пронырливыми крысами,

      Провоз пиратских коконов

      В Прекрасное Далёкое.

2016

      Аншлаг

      Во дни войны, во дни чумы

      Горою пир… А как иначе?

      Который век идёт Шекспир.

      Смеётся зал. Актёры плачут.

      Толпа, кровавый, лютый зверь,

      Страшна без масок и без грима.

      Который век идёт Мольер.

      Смеются все. Но над другими.

      Самим себе простив грехи,

      Карают грешников с задором.

      Который век идёт Эсхил.

      Смеются все. Смеются хором.

      Они за смехом прячут страх.

      Себе сознаться в том не смея.

      Который век у них аншлаг

      В несокрушимом Колизее.

2004

      Улица советская

      Заколочена изба, опустело стойло.

      Сказка ложь, да в ней намёк на дела житейские:

      Вышивает смерть крестом русские раздолья.

      Зарастает бузиной улица Советская.

      Плачет баба, плачет дед – внуков не дождаться.

      Ни один из трёх сынов царства не наследует:

      Старший – в цинковом гробу спит в тени акаций,

      Младший – крепко водку пьёт, писем нет от среднего.

      Плачут-стонут старики, поминают хлопцев.

      Златоглавых сорванцов, маленьких-удаленьких.

      Много утекло воды, высохли колодцы.

      Деревянный журавель сломленный