Дыхание Донбасса. Владимир Дмитриевич Пронский

Ильич, как и договаривались, клюква доставлена. Полное ведро, правда, немного утряслась по дороге… – Гость попытался снять для наглядности марлевую обвязку с обливного ведра, но Семибратов остановил:

      – Верю, верю – сегодня же передам по назначению… – скороговоркой сказал он и стеснительно глянул на Чернопута. Тот, чтобы не смущать его, поднялся со стула, сказал, глазами давая понять, что прекрасно понял ситуацию:

      – Спасибо за публикацию, Тимофей Ильич!

      Вспомнив этот эпизод, Герман вдруг повеселел, забыл, где находится: «Скоро ты не так завертишься, когда твои двести „рублей“ уплывут в неизвестном направлении!» И литературная тема вновь затмила всё остальное, и Чернопут вспомнил, что он давно решил покончить с конкурсом: «Что я с ним голову-то себе морочу?» Но подумав вполне разумно, Герман вспомнил, с чего начинались хлопоты: «Но ведь я хотел ославить их, у меня была жажда мести и осмеяния графоманов, стремящихся к славе, хотя ничем не заслуживших её, поэтому пускающихся на все ухищрения ради прославления себя любимых! А ведь их прошла череда даже за короткое время со дня объявления конкурса. И как же делалось противно на душе от их готовности расшибиться в лепёшку, лишь бы добиться престижного звания, повышающего, как им виделось, статус в литературном сообществе. О читателях они даже и не думали в такие моменты, словно сочиняли опусы лишь для нужных людей. Один совсем липкий даже заявил, что откажется от призовых, потому что для него важнее признание и любовь народа! Так и объявил! Как же человек может опуститься! И главное, не замечает этого, считая, что всё вокруг покупается и продаётся!»

      Отвернувшись к стене и делая вид, что спит, Герман Михайлович много думал на эту тему, и она всё более захватывала. В мыслях всё лихо получалось, ведь рано или поздно выяснится, что находился он в больнице не с инфарктом, а по причине психического, пусть и лёгкого расстройства, вызванного, как выяснил лечащий врач, нервозностью на производстве, в быту, да и вообще в мире, учитывая ситуацию на Украине, куда добровольно отправился его зять, наплевав на семью. А это значит, что он никого не уважает, никто ему не нужен. В этой совокупности разве не кроется повод для чрезмерного нервного напряжения и, как следствие, госпитализации. Впрочем, Герман понимал и чувствовал, что долго он здесь не задержится, если стал спать без сновидений, нормально ел, в том числе и передаваемые женой вкусняшки, которыми делился с соседями. В начале второй недели, когда его перевели в санаторное отделение, ему разрешили выйти к ней, недолго погулять на территории больницы. Хотя май выдался холодным, но она попала на погожий день – тихий и солнечный, и они прекрасно поговорили. Особенно радовался Герман внучке. Уж такой милой и послушной она показалась в этот день, какой никогда не видел её. Но как бы ни радовался он родным душам, всё-таки серьёзные мысли не покидали. Зная, что в скором времени его выпишут, потому что развитие дистонии купировали, он решил, что пора пересмотреть свою жизнь, оставить все хлопоты в прошлом