На прицеле. Parvana Saba

XI. ШРАМЫ, НАЧЕРТАННЫЕ ДО РОЖДЕНИЯ

      Хосе. Белиз. Гараж, что стал началом другой войны.

      Город еще спал, лениво потягиваясь в объятиях утренней влажности, когда Хосе Сальвадор задвинул стальной ворот и остался один. Тишина в гараже напоминала утробу – теплую, пульсирующую, но с привкусом железа и масла. За стенами, в переулках, просыпались собаки, скрипели ставни, проезжали редкие машины, но внутри – была только он и тьма, что дышала медленно и ровно.

      Он не включил свет. Не хотел. Пусть зрение привыкает. Пусть мрак сотрёт всё лишнее.

      Он знал: сегодняшний день будет другим. Он не знал, чем – но тело чувствовало. Как в тот вечер, когда Карла не пришла. Он ждал её тогда до темноты, прикинул, что рейс задержался, потом – что она устала. Потом – что не придёт. Но хуже всего было не это. Хуже было то, что когда он сел на край стола, глядя на пятна старого масла, он понял: она не хотела приходить.

      И всё равно – остался.

      Он всегда оставался.

      Он возился с радиоприемником, который давно никто не использовал. Старая коробка, выкрашенная в военный зеленый, с облезлой ручкой настройки. Карла оставила его здесь год назад, «на случай чуда». Иронично, что он достал её именно сегодня.

      Настроился. Частоты сыпались как пепел – голосами, шумами, пустыми хлопками. Но где-то между морем и горами, в этом грязном эфире, он уловил её. Не голос – частоту. Структуру сигнала. Он не знал, как объяснить. Но сердце дернулось, когда короткий импульс – ровный, как дыхание – прошёл сквозь шум и осел в груди.

      Он включил старый диктофон и записал. Не слова. Просто импульс. Ритм.

      Через пять минут повторилось.

      Через пятнадцать – снова.

      Он взял блокнот. Нарисовал. Не понимал, но рисовал. Волны, зубцы. Сердце билось не от страха – от узнавания. Это было её. Он не мог объяснить. Но знал.

      Он не был шпионом. Не агентом. Он был тем, кто знал, как пахнет кровь в замке колеса, когда её не успевают отмыть. Он был тем, кто знал, как стучит сердце у двигателя, который в последний раз собирают перед полётом.

      Но сегодня – он был ещё кем-то. Он был мужчиной, которого выбросили за борт. И который всё равно плывет.

      Взрыв прогремел внезапно. Стена гаража дрогнула. Не настоящий взрыв – не порох, не граната. Это была вспышка. Электромагнитная. Старая военная разработка. И она пришла за ним.

      Он вылетел из-за стола, инстинктивно схватив лом. Свет погас. Машины снаружи – стихли. Пауза длилась две секунды.

      А потом – голос.

      – Хосе Сальвадор. Вы слишком долго молчали.

      Голос был женским. Чистым. Холодным.

      Он не ответил. Только шагнул ближе к тени, вырисовывающейся в проёме.

      – Кто ты?

      – Та, кто должна была быть первой. Но стала – наблюдателем.

      Она вышла из тени. Высокая, стройная, в одежде, не выдающей ничего – ни флага, ни знака, ни цели. В глазах – сталь. Не зеркала, не пламя. Именно сталь.

      – Карла Рейес тебя не заслужила, – сказала она.

      Он сжал