Зайка, которая танцевала во сне. Катя Кава

капли дождя на паутинке или как зайчата играют на поляне. Но больше всего на свете Флора любила… танцы.

      Иногда, когда никто не видел, она вставала на задние лапки, вытягивала передние в стороны и кружилась среди ковра из опавших листьев. Но стоило кому-то подойти – и она тут же замирала, краснела, пряталась за куст или в нору.

      – Ну что ты всё прячешься? – улыбалась мама. – Ты ведь такая грациозная, как веточка ива!

      Но Флора лишь вздыхала.

      – А если я просто глупо выгляжу?.. У всех так хорошо получается. А я…

      В те вечера, когда небо было ясным, Флора просила маму не зашторивать окно. Она ложилась в кроватку, прижималась к мягкой подушке с вышитой ромашкой и смотрела на звёзды.

      Они светили тихо, будто шептали что-то своё, особенное, только ей. И в этом свете – мягком, серебристом – у Флоры внутри просыпалась мечта.

      – Звёзды, – прошептала она однажды, укрывшись одеяльцем до носа, – если вы слышите меня… Пожалуйста… Я очень хочу стать балериной. Но только ночью. Чтобы никто не видел, как я учусь.

      Зайка зевнула, потянулась и спрятала лапку под подушку, как будто вместе с ней прятала свою мечту. Мама поправила одеяло, поцеловала дочку в лобик и вышла, тихо прикрыв дверь.

      А Флора уже закрывала глаза. И где-то там, в глубине её сердца, тихонько разгоралась звёздочка. Не с неба – изнутри. Мечта.

      Когда Флора погрузилась в сон, она словно провалилась сквозь подушку – не вниз, а вверх, туда, где шепчут облака и тихо поют звёзды. Мир вокруг стал мягким, как вата, и сияющим, как снежинки в лунном свете.

      Она оказалась посреди огромного зала – не простого, а хрустального. Потолок переливался, как замёрзший водопад, колонны были сотканы из стеклянных капелек росы, а пол блестел, как поверхность замёрзшего озера, только тёплая и живая.

      На Флоре была воздушная балетная пачка – тонкая, как лепесток одуванчика, и легкая, как ветер. Она слегка светилась – будто соткана из света луны и лепестков подснежников. На лапках – блестящие пуанты, сверкающие при каждом шаге, как звёздная пыль.

      Музыка наполняла зал, но никто не играл – она просто рождалась из воздуха: лёгкая, как дыхание ветра, и плавная, как перекат ручья. Флора подняла лапку – и тело само повело её в танец. Она не думала, не вспоминала, не боялась – просто кружилась, парила, вытягивалась в па и реверансы, будто танцевала с самого рождения.

      Светлячки всплывали вокруг неё, как крошечные фонарики, и освещали сцену. Они не просто летали – они тоже танцевали, кружась в ритме с Флорой, рисуя световые дорожки в воздухе. Один светлячок сел ей на носик, другой – на ухо, и они весело мигнули, будто подбадривая.

      Вдоль стен зала начали появляться другие существа. Они были не просто зверята – они были волшебные танцоры: лисёнок в серебристом фраке, белка в юбочке из мха, ёжик с блестящей звездой на лапке. Они не говорили, но улыбались Флоре, приветствуя её как свою.

      Флора не чувствовала ни страха, ни стеснения. В этом сне всё было возможно. Она делала пируэты, прыжки, лёгкие повороты и длинные скользящие шаги, будто каждое движение рождалось вместе с ней.

      – Ты дома, – прошептал кто-то. Или это был голос самого сна? – Здесь ты – настоящая.

      И она поверила. Потому что в этом сне всё было по-настоящему.

      В самый последний момент танца, когда она вытянула лапки вверх и закрыла глаза, весь зал зааплодировал шелестом листьев, трепетом крыльев, мерцанием света. Флора сделала глубокий поклон – как балерина на сцене. В зале пахло весной, свежестью и – почему-то – маминым пирогом с мёдом…

      А потом зал начал растворяться в лёгком сиянии, как утренний туман. Музыка стихла, светлячки погасли один за другим, и Флора, улыбаясь, медленно вернулась в свою кроватку под корнями липы.

      Её лапка всё ещё лежала под подушкой, а на носике дрожало что-то похожее на свет…

      Глава 2. Пух и пуанты

      Утро прокралось в нору робко и нежно, как котёнок. Сквозь занавеску на круглом окошке проник солнечный луч и осторожно коснулся кончика уха Флоры. Она шевельнулась, зевнула во сне – и улыбнулась. Её пушистый носик дёрнулся, лапки потянулись вперёд, а уши слегка расправились, будто вспоминали музыку ночи.

      Флора не спешила просыпаться. Её сердце ещё билось в ритме танца. Сон, в котором она кружилась в хрустальном зале, был таким ярким, что, казалось, он не исчез, а просто отступил вглубь подушки.

      Сон всё ещё жил в ней.

      Флора открыла глаза. Потянулась. Поднялась с кроватки. Её лапки были лёгкими, как одуванчиковый пух, и она вдруг почувствовала: хочет повторить.

      Осторожно, будто боясь вспугнуть тишину утра, она встала на задние лапки и подняла передние в стороны. Сначала правая лапка – в сторону, как во сне. Потом левая – вверх, как будто к светлячку. Она попыталась развернуться, как в пируэте… но тут же потеряла равновесие, завалилась набок и села прямо на мягкий коврик из травинок.

      – Ай, – пробормотала она, потирая бок, но тут