Партия Миры. Камила Соколова

в неделю кидаю мелочь, накопившуюся в кошельке.

      Иногда я думаю, что меня подкинули, удочерили, подменили в роддоме, потому что я в самом деле отличаюсь от всех женщин нашего рода и внешне, и характером. Может, это и подтолкнуло моего отца бросить маму, а с ней всех нас, – то, что я так не похожа на других моих сестер? Но бабушка уверяет, что я – копия ее деда, гены которого решили проявиться именно во мне. А может, отец ушел, потому что я родилась третьей девочкой, а не мальчиком?

      Так или иначе, Аня и Маша хотя бы несколько лет провели с отцом. Аня говорит, что даже смутно его помнит, и воспоминания, естественно, светлые и счастливые: он подбрасывает ее к потолку или покупает ей красный воздушный шарик. Маша хранит детскую книгу, которую, по словам мамы, ей подарил отец.

      Я не храню ничего: ни воспоминаний, ни книг, ни мысли о том, что у меня в принципе есть отец. Предпочитаю думать о нем как о биологическом доноре. Точнее, так: я предпочитаю думать о нем как о чудовище, который оставил женщину с тремя детьми, девочками, младшей из которых едва исполнился месяц. Иногда мне хочется никогда о нем не вспоминать, а иной раз – найти и бросить ему в лицо все, чего я достигла, особенно в изучении шведского.

      Этот язык я начала учить после того, как прочитала «Пеппи Длинныйчулок» и «Эмиль из Леннеберги» Астрид Линдгрен. Я немедленно влюбилась в этих веселых ребят и решила стать похожей на них, чему не обрадовались ни мама, ни бабушка. Мне даже не приходилось копировать шалости Эмиля или Пеппи, я без конца придумывала свои. Но нашлось и кое-что полезное в этом моем увлечении: практически сразу, как мы переехали в Москву, я уговорила записать меня на недорогие летние курсы, организованные при Шведском посольстве. Потом я стала учить язык сама, находила книги, слушала песни и смотрела фильмы. Иногда я думаю, что это наши финские корни проявлялись во мне тягой к скандинавским языкам. Не знаю, как еще объяснить свой выбор. В общем, такое необычное хобби позволяло мне теперь скучать на парах или играть в онлайн-шахматы.

      Мне не хочется это признавать, но играть в шахматы я стала благодаря отцу, или, точнее сказать, вопреки. В шестом классе я записалась с Мишей в кружок по «Анатомии и физиологии человека» и ходила туда, твердо решив изобрести лекарство, которое исцелит человечество от всех болезней, но тут мама случайно обронила фразу, что отец неплохо играл в шахматы. Я сразу поняла, что мне нужно как минимум научиться хорошо играть, а как максимум – стать гроссмейстером. Гроссмейстером я не стала, но КМС по шахматам получила. В игру я втянулась, она очень подходила для моего мозга, который, казалось, всегда думал о пятистах вещах одновременно: как только я видела перед собой черно-белую доску, все отдельные нейроны собирались, как пазл, в единую команду и работали над стратегией и тактикой, атакой и защитой, чтобы я могла произнести заветные «шах и мат». Сейчас у меня не было времени тренироваться, поэтому я старалась держать форму, поигрывая на онлайн-платформах, на тот случай, если