Дитя леса. Мария Аксенова

остыл. Баба Тоня – везде и всюду главная по трапезе – решает сходить и долить кипятка. Но не успевает: происходит неожиданное и невероятное. Словно вызванное дурными рассказами. Или страшным ливнем за воротами. Или чем-то еще…

      В гробу что-то шевелится и шуршит, и белая простыня начинает приподниматься. Образовавшееся под ней выпуклое и немаленького размера медленно двигается ниже, вдоль ног покойника, и, добравшись до середины, замирает…

      Бабки с криками роняют из рук чайные чашки. Подскакивают, толкая и опрокидывая друг друга, как неуклюжие матрешки, что вот-вот упадут с полки. А потом, словно наперегонки, бросаются к выходу. Пробежав длинный узкий коридор дедушкиного дома, прячутся на кухне – в самой дальней комнате.

      Я вся сжимаюсь в кресле, подтянув колени к подбородку и обняв их обеими руками. Чашка с остатками чая еще недолго крутится вокруг своей оси и дребезжит, а потом вдруг, достигнув краешка журнального столика, летит вниз. Чай растекается темным пятном на половице, осколки со звоном разлетаются в разные стороны. Свет в комнате мигает, словно предупреждая, что торопится и вот-вот наступит кромешная тьма, как в самых лютых историях. Я закрываю глаза, чтобы притвориться невидимкой.

      На кухне притихли. Про меня они и не вспоминают. Верно, решили, что я уснула. Мои недолгие и напряженные раздумья прерывает донесшееся с кухни их перешептывание.

      – Неужели и к Ивану в дом пожаловала?..

      – Кто пожаловала?

      – Кто-кто – ведьма!

      – Наверное, следующего ищет.

      – А вот нечего было упоминать злое: нечисть-то чует, где страх.

      – А вдруг то душа тело покидает?

      – Господи боже, у меня аж с сердцем плохо стало, аж в груди задавило.

      – Да я сама чуть на тот свет не отошла.

      – А сначала-то как: все тело парализовало – и с места не сдвинешься.

      – Да не говори! Хотелось сразу выбежать, а ноги как свинцом налились. От пола не оторвать было.

      – Вот-вот. Я если бы за крестиком не потянулась, в руке его не сжала, не двинулась бы с места.

      – Да тише вы. Тише… Что же происходит-то?

      – Вроде спокойно все. Никаких скрипов и шагов не слышно.

      Я прислушиваюсь к их разговорам и понимаю, что с неизвестностью и опасностью осталась одна. Борясь со страхом, медленно открываю глаза: сначала один, закрываю, потом открываю оба. Вроде никого рядом нет. Никакая ведьма со мной не стоит. Но в гробу под простыней все еще кто-то сидит, возвышается округлым холмиком, пугает странными очертаниями.

      Я закрываю глаза и сжимаю их ладонями, вместо темноты под плотно прикрытыми веками мне видятся плывущие красные пятна.

      Я пытаюсь придумать, как мне так ловко вскочить с кресла и убежать к ним на кухню, чтобы нечто не успело меня заметить или схватить. А что, если безопаснее оставаться неподвижной, сжавшись в незрячий кулек, не подавать ни звука, ни вида?

      Сердце колотится так, что даже капли