220 вольт. Вячеслав Калошин

лица, открытые лбы, небольшие залысины. Но очки были только у Арутюнова. Массивные такие, ими по башке стукнешь – враз мысли в порядок придут.

      – Очень приятно. Вячеслав, – я осторожно пожал им руки. Нейрохирурги все-таки, пальцы должны быть нежнее, чем у пианистов, а тут я весь такой в грязном.

      – Вячеслав, хоть мы припозднились, и наступила вечерняя пора, но не согласитесь ли вы пройти небольшое обследование? – на меня так же пристально, как ранее «оперуполномоченный», смотрел Егоров.

      – Совершенно не имею никаких возражений, – даже не подумал отказываться я. – Мне все равно особо вечером делать нечего.

      Обрадованный Василий Васильевич тут же развил бурную деятельность. Сначала мне даже показалось, что за стенами кабинета разверзлась микробуря. Заглядывавшие с разными вопросами медсестры бросали на нас восхищенные и радостные взгляды. Причем Егорову и Арутюнову доставалось внимания чуточку больше, что меня немного уязвило. Ну и что, что они профессора и, наверное, академики? Зато я один такой… уникум.

      Наконец, все было готово, и после приглашения Успенского мы проследовали в соседний корпус. Там мы зашли в какое-то странное помещение. Посередине стоял уже знакомый мне операционный стол, а вокруг возвышались уступами трибуны. Ну, прямо как на стадионе, только очень мелком. Я повернулся, оглядываясь. Почти все места были заняты. И это вечером в субботу!

      – Вот, Вячеслав, ознакомьтесь. Это наш анатомический театр, – начал просвещать меня Успенский. – Обычно тут мы проводим обучение или лекции.

      – Ну, тогда, если судить по ажиотажу, – я еще раз повернулся вокруг себя, – сегодня будет что-то особенное.

      – Вы совершенно правы, – согласились со мной, – два таких светила мирового уровня и одновременно практический пример – это большая редкость.

      – Я готов, – пытаясь скрыть нервозность, я сел на операционный стол и ухватился руками за край. А ну как разоблачат?

      Однако реальность оказалась намного прозаичнее. Сначала меня, как лошадь, раздели до кальсон и осмотрели со всех сторон. Нашли уже поджившие следы пролежней, которые в самый первый день мне обрабатывала Евгения. Немного посовещавшись, дружно решили, что это следствие, а не причина моей амнезии. Потом сказали вытянуть руки и растопырить пальцы. Поначалу сильно обрадовались, когда обнаружили легкую дрожь. Однако я честно сознался, что меня беспокоит такое количество прекрасных девушек, которые меня очень пристально разглядывают. А я один и почти голый. А ну как не выдержат и кинутся?

      Отсмеявшись, меня попросили закрыть глаза и потыкать указательными пальцами в нос. Потом просто коснуться одним пальцем другого. Меня стучали молоточками, тыкали иглами, заставляли прикасаться к разным предметам и рассказывать о том, что ощущаю. Я приседал, прыгал на одной ноге и завершал предложения. Говорил басом и пищал тоненьким голоском. Катался кувырком по полу и спрыгивал со стола. В общем,