220 вольт. Вячеслав Калошин

Так, конечно, не моются, но у нас экстренный случай, так что… Стой смирно!

      Полотенца были пропитаны ужасно вонючей гадостью, от которой слезились глаза. Да и вообще стоять мокрым было совершенно некомфортно. Рядом послышалось громкое бряканье, и резко пахнуло спиртом. Повернув голову, я увидел, как Евгения остервенело трясет в руках блестящую коробочку. Если у нее получится, то я знаю, кому можно будет поручить чистку других инструментов из сумки. Вон с каким воодушевлением трясет.

      Наконец мне вручили безразмерные штаны на веревочке и, дождавшись, пока я их надену, затянули меня в халат. Тут же надели шапочку и на затылке завязали тесемки от марлевой повязки. Честное слово, почувствовал себя космонавтом: стоишь, ничего не делаешь, а вокруг тебя народ суетится. Вспомнив просмотренные фильмы, я согнул руки в локтях и поднял их вверх. Типа все, я хирург и сейчас чего-нить начну чекрыжить.

      Осмотрев меня, Агриппина немного расстроенно покачала головой и поманила меня к закрывавшей проход ширме. Ну вот почему в хирургических халатах нет карманов? Аккуратно взяв в каждую ладонь по инструменту, я сложил руки этаким ковшом, куда мне не менее аккуратно положили лампы. Немного пригнувшись, я развернулся и вошел в операционную.

      Открывшаяся картина совершенно не вызвала у меня удивления. В любом фильме, где показывали операции, все было точно так же. Стол, на нем лежит некое тело, укрытое простынями. С одной стороны стоит доктор, с другой медсестра. И в изголовье, рядом с баллонами, сидит еще один. Дальше обычно начинались различия. Где-то все было сурово, и слышались только команды доктора с повторением от медсестры. Ну, вот это вот: «Скальпель. – Скальпель!» и редкие комментарии про давление и «мы его теряем». А где-то врачи весело переговаривались и рассказывали друг другу истории, попутно кромсая пациента.

      Тут же было нечто среднее. Василий Васильевич негромко что-то напевал себе под нос. Я разобрал нечто вроде: «Ты беги, беги, дорога, ширь без края, благодать». Судя по спокойной обстановке, самая большая проблема сейчас – это злосчастный светильник.

      – О! А вот и Вячеслав, так сказать, Батькович, в нашу славную, хе-хе, компанию пожаловал, – заметил меня Успенский. – Прошу любить и жаловать!

      Я же реально трусил, боясь помешать операции, поэтому, пробормотав что-то вроде «здрасте», принялся красться вдоль стеночки. Плюс на меня внезапно навалилась жаркая и влажная атмосфера операционной, и я начал обильно потеть.

      – Вячеслав, да все хорошо, мы закончим даже без света, – заметил мое состояние доктор, – но со светом мы закончим лучше. Не волнуйтесь вы так…

      Ему легко говорить «не волнуйтесь». А у меня первый раз… Что-то шлепнулось с влажным звуком в стоящее рядом со столом ведро. Хорошо еще, что крови не боюсь, а то вообще был бы капец.

      Наконец я закончил свое путешествие по периметру операционной и добрался до светильника. Ну-с, редиска коматозная, сейчас я буду тебя лечить. Сложив инструменты