Будешь моей. Наталия Романова

расспрашивал, что именно происходило в те злосчастные минуты, которые я находилась в раздевалке захваченного детского сада. Что помню о нападавших, детально, посекундно. Как проходил штурм, кто где стоял, куда бежал, как дышал, что в это время делала я…

      Складывалось впечатление, что я не свидетельница, не потерпевшая, даже не соучастница преступления, а зачинщица. Вся моя жизнь была положена на то, чтобы оказать содействие мудаку, захватившему детей в заложники. Мало того – именно с этой целью я появилась на свет.

      Ай да я, ай да сукин сын, вернее дочь!

      Я окончательно запуталась в именах, званиях, должностях приходивших. Начала подозревать, что да, я виновата. Во всём! Начиная с самого факта моего рождения, заканчивая тоном, которым разговаривала со следователем.

      После обеда появилась психолог МЧС в сопровождении клинического психолога больницы – так они представились. Долго и нудно разговаривали со мной «за жизнь». О детстве, планах, личной жизни, будущей профессии, о том, почему я люблю мороженое, какие цветы нравятся. Мне же хотелось послать всех подальше с этими расспросами, завернуться в одеяло, уткнуться в стену, закрыть глаза, уснуть, а проснуться дома, и чтобы ничего этого не было. Вообще не случалось никогда в жизни.

      В завершение ненормальная девица, представившаяся корреспондентом местного телеканала, суя мне в лицо камерой, начала расспрашивать про мой «подвиг». Что я чувствовала в этот момент, о чём думала…

      А я ничего не чувствовала, ни о чём не думала, кроме всепоглощающего страха. Какого-то животного леденящего ужаса, такого, что вспоминать больно на физическом уровне.

      Когда выяснилось, что кому-то нужно идти в захваченный детский садик, никому и в голову не пришло, что им окажется практикантка, не получившая диплом. Оставалась пара месяцев, после окончания колледжа меня обещали взять на работу, на подстанции был катастрофический кадровый голод, но пока я не была специалистом. Принимать никаких решений права не имела, оказывать полноценную помощь тем более.

      Подавать шприцы с набранным лекарством, каким – решает врач, таблетки, опять же, по указанию врача, накладывать датчики кардиографа, иногда подержать ватку, придержать бинт, редко-редко наложить повязку, внимать, слушать – вот мои обязанности.

      Рвались многие, почти все, но захватившим мудакам понадобилась женщина. Единственная женщина из трёх бригад категорически отказалась, сославшись на маленьких детей, ждущих дома. Имела право… её и осуждать никто не стал. Я точно не смела, неизвестно, как я бы себя повела, имея своих детей.

      Помню, как вызвалась, под громкое цоканье Михалыча – нашего водителя. Старший пытался отговорить, говорил, что сейчас приедет та, которая пойдёт. Кинули клич, вызвалась фельдшер с опытом в боевых действиях. Уже едет, застряла в пробке.

      Только в это время суток пробка могла на несколько часов затянуться, человеку же необходима помощь сейчас, немедленно, тем более беременной